Рустам-ака смотрел на требовательные лица и понимал, что ничего путного соврать не может. Не складывалась из дурацкой попытки захватить зелёных девок героическая история. В конце концов он выдавил:
— Мы попали в засаду… — и сам понял, как беспомощно это прозвучало.
— Как⁈… А рабы?… Вы обмен-то успели сделать?… А Джумагулы со своими людьми — они где? — вопросы множились и грозили перерасти в лавину.
— А ну, цыц! — рявкнул вдруг разозлившийся Рустам. — Куры заполошные! Толку от разговоров с вами! Мужчины придут — будем решать! Идите по домам, мне отлежаться надо, рана открылась — всё по вашей милости! — он скрючился, припоминая, как ходил, как двигался когда-то давно, действительно получив серьёзное ранение в живот, и ушёл в дом.
Бабы, привычные к своему третьему месту, из двора вымелись, но расходились неохотно, кучковались за воротами, даже из-за забора были слышны их возмущённые голоса.
Рустам, пытавшийся расслышать хоть что-то, стоя за резной под соты решёткой веранды, досадливо велел шустрому и быстроглазому дворовому мальчишке:
— Иди-ка на колодец, воды принеси! Да послушай, чего они там лопочут…
Пацан отсутствовал чуть не час, и Рустам успел известись на кизяки.
— Где тебя шайтан носит! — накинулся он на своего шпиона. — Ну, что?
— Всё узнал, хозяин! — и не думая пугаться, затараторил тот. — Пацанов отправили, родичей созывать. Много поехали, десятка три видел. И ещё собираются! Бабы по улицам стоят, у колодца и за площадью, придумывают, кто на вас напал… — на этом месте Рустам перестал слушать.
Значит, день-два у него есть. Хватит киснуть, надо с мыслями собраться, не то ославят на все Свободные земли, вовек не отмоешься.
Так, для начала…
Следовало перестраховаться уже сейчас. Мало ли, вдруг кого нелёгкая раньше принесёт.
Он сам пошёл в курятник, отрубил молодому петушку голову и спустил кровь в чистую плошку. Сам пропитал кровью подходящий кусок ветоши. Сам примотал его к боку, как раз поверх того, старого шрама. Сквозь белые бинты слегка проступили красные кровяные пятна. То что нужно.
Потом собрал домочадцев и рабов, строго-настрого запретил выходить за ворота, кроме как по специальному его лично разрешению, и… собирать вещи.
— Складывайте всё! Вяжите в тюки. Мы уезжаем. Три дня у вас.
Жёны ахнули, но в присутствии рабов ничего спрашивать не стали.
Первый гость и впрямь заявился уже к вечеру. Андалеб, двоюродный дядя Джумагулы. Зашёл с поклоном и со всем уважением, хотя сам тоже был из уважаемых старших и в возрасте Рустаму уступал всего лет на двадцать, что по местным меркам — мелочи. Покосился на рабов, бегающих с кулями и тюками.
— Никак, переезжать собрались, Рустам-ака?
— Есть маленько. Ты садись, садись, гостем будешь, — Рустам потянулся за стоящим на крошечной жаровенке чайником, так, чтобы полы расстёгнутой рубахи приоткрыли пропитанную кровью повязку, поморщился, как бы от боли. — Чайку выпей со мной.
После всех положенных фраз Рустам выдал гостю уже стройную историю: обмен прошёл удачно, а вот после того в лесу их ждала засада. О себе он говорил скромно, расписывая удаль остальных сотоварищей. Да что там, дескать: сражался, пока не получил ранение. Да ещё и по голове приложили. Сознание потерял — видать, решили, что мёртвый, обобрали да бросили. Хорошо, конь чужим не дался, а потом пришёл. А вот остальные — герои, бились как львы! Если бы не коварство и численный перевес засадников… К тому же, напали ведь не люди. Орки. Да ещё огромные пантеры.
О том, что пантеры были говорящие, он предпочёл умолчать. Вдруг показалось, мало ли…
Гость слушал и темнел лицом. Но не все важные для него известия уже прозвучали.
— Только Джумагулы с нами не было.
Андалеб замер, словно змея перед укусом:
— Как это?
— Так, — Рустам широким жестом поставил пиалу на стол, снова сверкнув окровавленными бинтами, и огладил бороду. — Тебе, как родичу, надо знать. Больше я ни с кем об этом не говорил.
Андалеб выслушал историю о том, как Ришат едва не подвёл младшего брата под клятвопреступление, играя желваками.
— Ты бы выяснил: кто ему такое присоветовал. Сам Ришат вряд ли додумался бы, — Рустам поморщился сильнее и извиняющимся жестом приложил ладонь к груди: — Ты прости меня, сынок. Я прилягу.
Старый интриган удовлетворённо смотрел в спину удаляющемуся гостю.
Вот и славно. Будет Андалебу чем свои мозги занять, кроме подозрений в Рустамову сторону. Не вытерпит же, начнёт неуклюже расспрашивать. К вечеру об этой Ришатовой выходке весь Хушо будет судачить. Пусть, пусть… И собираться быстрее надо.