Монах поддернул мелкого Бохшу повыше, и ткань шёлковой рубахи противно заскрипела. Воздуха резко стало меньше, Бохша задёргал ногами и придушенно засипел.
— Где девы?
— Ходили слухи, что девушек забрал новый барон… Больше я ничего не знаю, клянусь, клянусь!
Его толкнули на диван, тяжёлые шаги протопали к выходу, хлопнула дверь. Ноги противно дрожали. Да всё дрожало! Показалось или нет, что на руках у этого были чёрные, словно обсидиановые, когти? И такие же острые? Бохша подскочил к зеркалу, трясущимися руками расправил рубаху и с ужасом обнаружил несколько разрезов вокруг ворота. Метнулся к решётке. На базаре почти не осталось людей. Ещё бы! И продавцы, и покупатели, напуганные такими расспросами, торопились домой. Вон, на площади, целая толпа этих чёрных. Вроде уходят. Боги смиловались, пронесло!
ТЕНЬ ТЬМЫ
Новая Земля, замок Серый Камень, 02.01 (мая).0056
Владимир Белый Ворон
Барону снился сон во сне.
В том, глубинном внутреннем плане, была зима.
Лес — холодная тайга, заваленная снегом по пояс — скрывал в себе нечто.
Лес застилало снегом, летящим огромными хлопьями.
Серая кора деревьев, серые тени, глухая, зимняя зелень зимнего хвойника вперемешку со снежной рябью сливались в невнятную тревожащую тьму.
Полог снегопада разорвала тень — слишком стремительная для своих огромных размеров.
Мамонту было тесно в этом лесу. Огромному мамонту, собранному из двух — а, может быть, трёх, давно встретивших свою смерть.
Туша, похожая на скалу, обросшую коричневой засохшей травой, прошагала в полуметре, и барон вжался спиной в шершавый ствол сосны, понимая, что видит сон, но во внутреннем сне — замерев, надеясь, что его не заметят. Сейчас не время.
С потревоженных веток сорвался снег, ударил в лицо мокрой плюхой.
Слетела, упала назад шапка. Неважно.
У мамонта было несколько торчащих в разные стороны бивней. И два хобота. Или даже три?
Нет, не то. Это всё внешнее.
Мамонт злился и выворачивал мешающие ему вековые деревья.
Прислушивался, настораживая мёртвые уши.
Вперивал пустые глазницы в провалы между деревьями.
Он искал…
…
Кельда
Этот сон был расценен нами как предупреждение, однако ничего конкретного он не нёс. Нечто умершее. Большое и сильное. Объединяющее в себе разные сущности.
Север указывал на снег.
Метание зверя в лесу — на неуверенность.
Нет, мы не стали готовиться — куда ещё, если мы и так, как пионеры, всегда готовы?
Мы просто ждали.
Ждали, когда опасность проявит себя.
РОЙ
Демон гнал своё тело на юг. И приходил в неистовство от их слабости.
Они не могли идти сутками напролёт и начинали падать, а ноги их покрывались кровавыми корками. Они хотели пить. Они хотели есть!
Их жалкие стоны прорывались сквозь его желание мести, и в какой-то момент он пришёл в такую ярость, что устами настоятеля объявил: нужна жертва праведная, иначе их поход не имеет смысла.
Они убили и сожрали одного из себя — он давно уже мало различал их.
Свежая плоть дала сил телам, а их шок от содеянного — прилив сил ему. Но спустя короткое время он решил, что такое расточительство неоправданно, и теперь, проходя через бесчисленные поля конопли и мака, они хватали и ели тех рабов, что имели неосторожность не успеть убраться с их глаз.
ХУШО — ЗНАЧИТ, СЧАСТЛИВЫЙ…
Новая Земля, юг Серых Земель, посёлок Хушо, 03.01 (мая).0056
Соседи топтались вокруг большого серого пятна, в которое превратился опустевший дом Джумы. Смотреть друг на друга не хотелось, но разойтись не представлялось никакой возможности: пепелище всё ещё дымило. Время от времени языки огня поднимались там, где, казалось, и гореть-то больше нечему. Приходилось тушить. Тушилось плохо. Люди чувствовали неладное, и опасались, как бы деревня не выгорела вся.
— Мы совершили грех… — горько сказала в пространство одна из женщин. — Не надо было им говорить…
Ей никто не ответил.
Те, кто не сразу захотел говорить, лежали сейчас там, объеденные, рядом с обгорелыми головнями, и земля была ещё слишком горячей, чтобы подойти и закрыть их побелевшие от ужаса глаза…
23. ПРЕДЧУВСТВИЯ СБЫВАЮТСЯ
ЛИНДИС. СНОВА
Баронство Денисова, лес рядом с посёлком Азбука, 08.01 (мая).0056
Линдис собирала нежные, остро пахнущие листочки дикого чеснока, который русские называли непроизносимым словом тьер…тьермьис…шоу, примерно так. И она улыбалась. Потому что…