Но я быстро беру себя в руки, по отработанной годами привычке. Машу в сторону стола:
— Садись, места и так мало.
Он кивает и усаживается на один из разномастных стульев. Давлю вспышку стыдливости, у них ведь дома все до последней детали подобрано. Надо бы уйти, чтобы помочь его родителям раздеться, но там уже папа с Бо, так что я позволяю себе маленькую слабость, спрашиваю:
— Как жизнь футбольная?
Он стреляет глазами в сторону веранды:
— Да нормально. Играем. Ты ж знаешь все, тебе Богдан разве не рассказывает?
— Но я ведь про тебя спрашиваю, — чуть теряю уверенность и зеркалю его взгляд в сторону входа, проверяю, далеко ли его отец.
Ваня жмет плечами, но я вижу, что равнодушие напускное:
— В порядке все.
Я киваю и уже разворачиваюсь, когда слышу, что он говорит:
— Есть одна тема.
— Какая?
Я моментально ловлю этот момент тихой и случайной его откровенности, почти молюсь, чтобы гости еще хоть немного задержались на пороге.
Он молчит и, не сдержавшись, я тороплю его:
— Какая тема?
— Есть инфа, что на одну игру придет скаут, — нехотя поясняет Ваня, и к концу фразы его голос вовсе глохнет, будто он уже жалеет, что рассказал мне.
— На какую?
— Гелик, ты как бульдог.
— Просто любопытная.
В ту же секунду беру на себя уже привычную роль безразличной веселой девчонки. Словно мне нет дела до Вани и всех подробностей его жизни. Хотя каждую из них я ловлю с жадностью, как участник марафона с персохшим горлом, который видит воду. Не глядя на парня, деловито двигаю тарелки на столе, пока в комнату не заходят все остальные — старшие Громовы, Бо, и наш папа маячит сзади за их спинами.
Я начинаю суетиться, но по факту это бестолковое движение, потому что у каждого из них уже есть свое место за этим столом. Они всегда садятся на одни и те же стулья. Все к этому привыкли, потому что эта привычка выверена годами.
Так что я быстро сдаюсь, отступаю в сторону и жду, когда все рассядутся.
— Ну развлекайтесь пока, — говорит Бо, и в его голосе, как всегда, сквозит какая-то неуловимая ирония, — мы за мясом сходим.
Брат берет меня по руку и увлекает за собой. Он тянет сильнее, чем должен, так что я путаюсь в ногах и едва успеваю за ним.
— Ты чего меня как ребенка тащишь? — пыхчу возмущенно уже в коридоре.
— А ты сильно взрослая?
— Такая же как ты, — парирую я.
Он самодовольно улыбается:
— Я старше на пятнадцать минут.
— Бо, не драконь меня!
Я оборачиваюсь через плечо, на самом деле думая только о том, что сказал Ваня. Мне катастрофически не хватает подробностей. Что за скаут, из какой команды, он будет смотреть только Громова или всех? И почему Бо мне об этом не рассказал?
Глава 3
— Энж, тебе не надоело? — вдруг интересуется брат.
Смотрит на меня пронизывающим откровенным взглядом. Конечно, он все обо мне знает, как и полагается моей настоящей второй половине. Но, наверное, даже он не в курсе того, насколько глубоко я увязла. Иначе не задавал бы таких вопросов.
— Ты чего меня лечишь? Пошел за мясом, так иди.
Он тяжело вздыхает и целует меня в лоб. Кажется, мы еще никогда всерьез не ругались, а вот бесконечные добродушные перепалки — это по нашей части.
Потом Бо отстраняется и смотрит на меня, прищурившись, и я прекрасно знаю, что он хотел бы сейчас сказать. Но он молчит. И за это я безмерно ему благодарна.
Так что мы просто идем к мангалу и забираем мясо, которое он заботливо оставил греться.
Брат забирает большое блюдо с шашлыком, я гашу свет над баней, подбираю спички, нож и все, что Богдан разбросал в радиусе пяти метров.
Все это время недовольно ворчу:
— Послали небеса братца. Когда-нибудь ты женишься, и твоя жена тебе жопу оторвет за такое отношение к порядку
— Порядок? — он делает непонимающий вид. — Это что такое?
— Вот именно, дурачина.
— Позволь напомнить, что дурачина вчера за контрольную по алгебре пятерку получил, в отличии от…
Не дожидаясь продолжения фразы, отвешиваю ему безобидный тычок под ребра.
— Ай! Энж, ты садист чистой воды.
— Неправда, я вообще котик!
Беззлобно переругиваясь, мы возвращаемся в дом. Уже когда скидываю кроссы на веранде, чувствую, как по телу проходит легкая нервная дрожь. Так всегда бывает, когда рядом Громов. Но за долгие годы я привыкла держать себя в руках. Улыбаясь так неотразимо, как только могу, иду за Богданом в зал. Сначала помогаю брату пристроить блюдо на столе и только потом смотрю на Ваню. Он увлеченно строчит сообщение в телефоне.
Наверняка, ей.
Но одних догадок мне мало. Поэтому я обхожу стол, тянусь за салфетками, которые стоят за спиной Громова на старом серванте, который достался нам от бабушки. Бросаю быстрый взгляд на дисплей Ваниного телефона. Бум. Сердце бьется в горло. Бум. Разве ты не этого хотела? Бум. «Алена» и смайлик сердечка разрывают мое собственное сердечко в клочья. В очередной раз. Не первый и далеко не последний, я точно это знаю. Бум. Принимай последствия своего любопытства, Ангелина.
Со стеклянным взглядом и прилипшей к лицу улыбкой я ставлю салфетки на стол и сажусь на свое место. Беру шашлык и какие-то овощи, но такое ощущение, что пищевод сузился до диаметра карандаша, при всем желании не смогла бы протолкнуть туда хоть что-то.
Так что я встряхиваю светлыми волосами, на укладку которых потратила тридцать минут, и бойко включаюсь в беседу:
— Кого подписали, Вадим Антонович?
— Геля, — с мягкой укоризной говорит папа.
Ванин отец, напротив, со вкусом смеется, откинувшись на спинку стула. Поднимает бокал вина и указывает им в мою сторону:
— А Гелик надежды не теряет, каждый раз выведывает подробности.
Я морщу нос и улыбаюсь:
— Природное любопытство, Вадим Антонович! Больно работа у вас интересная.
— Главное, прибыльная, — он беспечно смеется, но я уже знаю, что эта шпилька, которая кажется ему безобидной, направлена в сторону нашего папы.
Па добродушно улыбается:
— Когда-то, Вадик, для тебя это не было главным.
— Времена меняются, Гош.
Папа кивает и тянется к нему бокалом. Они чокаются и переглядываются как-то по-особенному. Всегда так делают. Как будто ведут какой-то молчаливый диалог. Это не удивительно, папа и Вадим Антонович знакомы с института, таких обычно называют «заклятые друзья». Бесспорно близкие, но словно всегда немного соперничают. Не знаю только, в чем, если Ванькин отец футбольный агент, а наш — тренер. Хитрость и деньги против почти бескорыстной самоотдачи.
Глава 4
Я машинально оглядываю родителей Вани, уделяя особое внимание их одежде. Выглядят дорого. Даже несмотря на то, что приехали на дачу. На секунду поджимаю губы, расстроенная тем, что все-таки немного им завидую.
Тогда я поворачиваюсь к Бо в поисках поддержки, и он, как всегда, чувствует. Ободряюще улыбается и сжимает мой локоть.
— Вань, вылези из телефона будь добр, — говорит Вадим Антонович, и это та ситуация, где я рада стальным ноткам в его голосе.
Громов младший закатывает глаза, но смартфон откладывает. Наконец-то.
Переживет твоя Алена без бесконечных сообщений.
— Как, пацаны, ваши дела? — интересуется папа, с аппетитом уплетая шашлык.
Бо со смешком говорит:
— А то ты не знаешь.
— Да знаю, конечно.
— Да все кайф, пап.
— Богдан, тебе вечно все кайф.
Брат широко улыбается:
— Мое жизненное кредо.
Папа качает головой и переключается на Ваню:
— А ты, боец?
Все за столом поворачиваются в одну сторону, но не к Ваньке. Мы смотрим на его отца. У того лицо будто подергивается коркой льда. Но он молчит, вижу, сдерживается.
— Да в порядке все, — Громов младший расхлябано откидывается на стул и криво улыбается, — тренируемся, играем, результаты вы и так знаете, все в одном котле варимся.