Мы с Богданом не чужие люди, росли вместе, сто лет играем в одной команде, нам всегда было легко общаться. Он еще отойдет. Да ведь?
Первое время идем молча. Я крепко держу Гелю за руку, пока она бросает на нас, как будто незаметно, озадаченные взгляды. Интересно, если бы ее брат действительно был против наших отношений, она была бы со мной? Наверное, это вопрос, над которым я не хочу всерьез размышлять.
Поддаюсь порыву и наклоняюсь к Субботиной, говорю ей на ухо:
— Все будет хорошо.
Она улыбается мне несмело, в глазах какая-то настороженность, но она коротко сжимает мою ладонь. И этого знака мне хватает, чтобы расслабиться.
— О чем шепчетесь? — ворчливо интересуется Богдан.
Я фыркаю:
— О тебе, конечно. Я предложил отравить тебя и обставить все, как несчастный случай. Никакой «тру детектив» не разберется.
Субботин пару секунд хмурится, а потом как-то враз сдается и начинает смеяться, сходу резюмируя:
— Дебил.
— Или человек дождя? — я стучу себя указательным пальцем по виску, ухмыляясь.
Богдан двигает мне кулаком в плечо, конечно, чуть сильнее, чем нужно было, и говорит, улыбаясь:
— Человек, который ходит по краю.
— Или человек-везунчик.
— Человек без мозгов.
— Ну, — я смеюсь, — я же футболист.
— Да, только на поле ты куда сообразительнее.
По голосу слышу, что Богдан оттаивает. А может, он всерьез и не злился, может, просто переживает за сестру. Смотрю на Гелю, и она наконец отвечает мне той задорной улыбкой, которая уже успела мне полюбиться. Ей важно, чтобы мы с ее братом дружили. Ну, или как минимум не враждовали. Значит, так и будет.
Дальше разговор идет легче. Обсуждаем общих знакомых, Богдан рассказывает последние командные новости. Говорит, что на последней тренировке наш центрфорвард дернул заднюю, и тренер был в бешенстве.
— Короче, — он взъерошивает волосы на затылке и разводит руками, — орал, что мы будем единственной командой, которая играет чисто в защите.
Я переглядываюсь с Гелей и пытаюсь скрыть ликование. Я боялся, что будет сложно уговорить тренера выпустить меня на поле, но теперь все становится проще. Моя травма не такая свежая.
Но восторг рвется наружу, и я говорю:
— Не боись, автобус ставить не придется*.
— Ага, — Богдан криво улыбается, — не перестарайся только.
Я внимательно всматриваюсь в его лицо и поворачиваюсь к Геле:
— Ты ему рассказала?
— Нет! — горячо заверяет она, тут же сдуваясь. — Он сам понял, Вань. Честно, я ничего!..
— Да все в порядке, Котенок.
Богдан выпускает смешок через иронично изогнутые губы:
— Не переживай, твой Котенок реально ничего не говорил. Просто брату врать не умеет.
Я говорю:
— Не самое плохое качество.
— Согласен. А насчет ноги…Слушай, я не лезу, но надеюсь, что ты там не убиваешься, вот и все.
— Геля меня тормозит.
Я бросаю на нее короткий взгляд, большим пальцем глажу ее кисть, нащупывая тонкую пястную косточку. Я не сильно рассчитывал, что она сохранит наши тренировки в тайне, от брата так точно. Но приятно знать, что она пыталась.
— Главное, чтобы ваш отец не знал, — озвучиваю вслух свою главную тревогу, — а то через пять минут и мой будет в курсе, а еще через десять я уже буду сидеть в подвале на привязи.
Мы втроем обмениваемся немного нервными улыбками. Мы слишком давно знакомы, загоны моего отца насчет футбола Субботины знают так же хорошо, как и я.
— За это не волнуйся.
— Слушайте, — говорю я, — мне тут в голову пришла одна глупая идея. Как думаете, отец мог заплатить…ну, за мою травму?
Ангелина отвечает моментально и даже несколько резко:
— Нет!
Смутившись от наших внимательных взглядов, она поясняет уже спокойнее:
— Мы Вадима Антоновича знаем достаточно хорошо. Мы с ним не живем, конечно, это другое. Но я уверена, что, хоть он человек очень сложный, он тебя любит, Вань. Платить кому-то за то, чтобы тебя так убрали — это слишком грязно. Бо, ты согласен?
Богдан кивает, но как будто соглашаться все же не спешит. Я же качаю головой:
— Он агент, для него нет слишком грязных приемов.
— Даже в отношении собственного сына? Не дури, Громов.
— Думаешь, он бы не воспользовался своим влиянием?
Геля задумчиво закусывает губу:
— Если бы ему было нужно, воспользовался бы. Но не так. Это слишком в лоб, понимаешь? Он как-то тоньше, хитрее. Если бы он что-то сделал, ты бы никогда об этом не догадался.
Я понимаю, что мое лицо страдальчески исказилось, только когда она поднимает руку и проводит указательным пальцем между моих бровей. Потом кладет ладонь мне на щеку, и все ненужные мысли тут же выветриваются из головы. От каждого ее прикосновения торкает жестко, даже от самого легкого и невинного.
Я замолкаю, любуясь аккуратным носиком, ассиметричными губами, которые так приятно целовать, разглядываю даже гладкий лоб, который чуть напряжен от мыслей.
Потому пропускаю момент, когда мы подходим к школе. Слышу сразу восторженный вопль:
— Суббота! Капец! Предупредить нельзя было?! У меня тахикардия, инфаркт, инсульт!
Офигевшим взглядом нахожу источник звука, и конечно это подруга Гели — Абрикосова Арина. Тот еще персонаж. Смеюсь, пока она слетает со школьного крыльца и атакует Ангелину крепкими объятиями. Нехотя отпускаю ее руку, чтобы дать девочкам наобниматься.
— Чего ты орешь, ненормальная?
— А ты на какую реакцию рассчитывала? Мы этого с какого класса ждали, с седьмого?
— Тихо, малохольная, — шикает Геля.
Я соображаю слишком туго, как и полагается типичному футболисту. Оборачиваюсь на Богдана, который почему-то напряженно замер и снова хмуро смотрит исподлобья. Но уже не на меня, а на девчонок.
— С какого класса ждали? — уточняю обескураженно, не догоняя суть.
Геля хватает меня за плечо и говорит:
— Неважно! Она у нас немного, ну, странненькая.
— Я?! — вопит Абрикосова возмущенно.
— Ага, тепленькая, — поясняет Богдан с каким-то мстительным удовольствием.
— Главное, что ты, Субботин, супер адекватный.
— Сомневалась?
— Да не дай боже!
Геля закатывает глаза и встает между братом и подругой:
— Тихо вы. Бесит, когда ругаетесь, понятно?
Информации и эмоций слишком много со всех сторон, поэтому я немного теряюсь. Но делаю то, что, как мне кажется, должно успокоить Гелю и совершенно точно успокоит меня.
Кладу ладонь сзади на шею своей девочке и притягиваю ее к себе. Нежно целую напряженные губы, заставляя ее расслабиться. Слишком льстит моему самолюбию то, как она тут же отзывается и подается ко мне всем телом. Целуемся мягко, снова изучая друг друга. Я успел полюбить это ощущение.
— Ребят, — слышу настойчивый голос Арины и отстраняюсь.
Смаргиваю и оглядываюсь.
Абрикосова тем временем тихо, но очень естественно подражает собачьему лаю:
— Буф, вуф! Берегитесь, утки, терьеры взяли след.
Я веду взглядом в сторону и напарываюсь, конечно, на Зайцеву с подружками.
— Терьеры? — хмыкает Богдан. — Скорее похожи на ротвейлеров.
*ставить автобус — на футбольном сленге название сверхосторожной оборонительной тактики, которая заключается в использовании почти всех полевых игроков на своей половине поля
Глава 42
Неосознанно я притягиваю Гелю ближе к себе и прижимаю к своему боку. Встречаюсь взглядом с Аленой и четко понимаю, что ничего хорошо ждать от нее не стоит. Все нутро неприятно холодит. Я машинально перебираю в голове, что рассказывал ей о себе, чем делился. Думаю, может ли она какой-то информацией воспользоваться.