Но наряду с выпивкой, на протяжение всего путешествия обратно в Англию, было много серьезных разговоров почти постоянно делились опытом, сравнивали и анализировали. Однажды вечером, в баре «Воронье гнездо», мы участвовали в одном таком алкогольном разборе операции. Вилли Маккракен очень громко осудил принятое в первую ночь основной атаки решение — прекратить артиллерийский огонь, чтобы застать противника врасплох. Но эта «тихая» атака не только позволила коммандос безопасно сблизиться с противником, она оставила аргентинскую оборону нетронутой и способной сражаться. Британские части были вынуждены отступить, что в ночное время является опасным маневром, чтобы позволить обрушить артиллерийский огонь. Но урок был усвоен. Всем последующим атакам предшествовала полноценная «шумная» артиллерийская подготовка.
Вилли жаловался на это и не заметив что все остальные внезапно замолчали, громко заявил, что политика «тихой атаки» была «Совершенно преступным решением… Совершенно преступным!».
В этой тревожной тишине прозвучал один-единственный голос:
«На самом деле, Вилли, это было мое решение…»
Бригадир Джулиан Томпсон поднялся по трапу с другой стороны бара, спровоцировав внезапную тишину:
«И еще, — добавил он, — Я должен сказать, что Вы абсолютно правы.»
Никто толком не знал, как отреагировать кроме Вилли:
«А, бригадир…,- ответил он, — Я рад что Вы здесь. Есть еще пара вещей, которые я хотел бы с Вами обсудить…»
При этих словах все дружно расхохотались, и Вилли угостил бригадира Джулиана выпивкой хотя дело вполне могло принять и другой оборот.
За день до отплытия майор Брайан Армитидж, получивший тяжелую травму спины в результате серьезного подрыва на аргентинской мине, был доставлен на борт и помещен в лазарет. Он выглядел достаточно хорошо, но ему было больно. Он не мог смеяться без дискомфорта и изо всех сил старался не казаться обеспокоенным тем, насколько полно он сможет восстановить здоровье. Брайану предстояли недели полной неподвижности в постели, а затем шесть недель в гипсовом цилиндре, чтобы кости снова срослись. Мы поняли, что он был обеспокоен тем, что все его естественные функции могли быть нарушены, поэтому несколько экземпляров журнала «Мэйфайр»[39] были срочно отправлены в лазарет. Полк был очень доволен, когда Брайан дал понять, что теперь у него на одну заботу меньше. Персонал лазарета «Канберры», которому помогали врачи Королевского медицинского корпуса и военно-морского флота, оказывал энергичную и дружелюбную помощь примерно дюжине раненых, возвращавшихся с нами. Мы старались каждый день в разное время спускаться в лазарет, чтобы увидеть Брайана. Вокруг его кровати всегда собиралась приличная толпа и мне казалось, что он развлекает меня больше, чем я его.
Добровольная физкультурная тренировка начиналась в 08.30 и продолжалась час: бег по летной палубе, с серией упражнений и игр на верхних палубах. Потные, в теперь уже рваных футболках и грязных шортах, мы отправлялись в кормовой концертный зал, где с печеньем подавали в пластиковых стаканчиках кофе из бака. По соседству сувенирная лавка продолжала работать в обычном режиме, продавая футболки и шляпы с логотипом «Канберры», пепельницы, дорогие шелковые шарфы и духи. Неподалеку переминалась постоянная очередь к корабельному парикмахеру, который вел безнадежную битву в попытках всех подстричь. Он больше привык делать дорогие женские укладки, чем сотни «коротко сзади и с боков».
Нам очень повезло, что за Кентербери-кортом присматривала очень красивая стюардесса-блондинка, которая время от времени приносила нам чай и кексы в истинном стиле шикарного круиза. Похоже, ей нравились пираты, и она с нетерпением ждала долгих каникул во время сбора винограда на юге Франции. Если бы я был немного умнее, то немедленно предложил бы отвезти ее туда, но я этого не сделал, и это еще одна из многих упущенных возможностей в моей жизни.
Но мы были обязаны написать наши «послеоперационные» отчеты, которые нужно было закончить до того, как причалит корабль. Это было скучно, но необходимо, и держало нас занятыми и подальше от неприятностей.