Геополитический аспект ситуации вызывал тревогу, если рассматривать его с уровня пехоты. Существовала возможность эскалации с привлечением других стран Организации Американских Государств (ОАГ) и Кубы, и, возможно, использование против нас кубинских частей, действующих опосредованно, как советские войска. Я рассматривал бомбардировку аргентинских аэродромов на материке как разумное военное условие для нашей высадки, но я не думал, что мы действительно можем это сделать по политическим причинам.
Похоже, мы были предоставлены самим себе.
Следующие девять дней были полны неопределенности. Мы шли на юг, бороздя волны, которые становились все холоднее и суровее. Различные штурмовые учения практиковались ежедневно, тщательно пересматривались и уточнялись, чтобы максимально сократить затрачиваемое время. С реалистичностью этих упражнений проблем не возникало. Продолжение моего дневника:
«Обычная побудка в 07.00 с последующим душем и завтраком. Би-би-си периодически глушат испанские голоса и музыка, так что я сегодня полностью новости не прослушал. Репортер «Обсервер» комментировал ситуацию и уверенно сказал, что нам придется сражаться. Ну, твое здоровье, приятель.
У нас была церковная служба и пение гимна в столовой старшин (старших сержантов), в память о 20 офицерах и матросах, погибших на борту эсминца «Шеффилд» и трех погибших пилотах «Харриеров». Для успокоения мне пришлось прогуляться по летной палубе. Еще несколько человек сделали то же самое.
Мы носим с собой противогазы, противоожоговые перчатки и капюшоны, спасательные жилеты и ярко-оранжевые «одноразовые костюмы» (спасательные погружные костюмы).
Вторник, 11 мая: еще один день, почти такой же, как вчера. Волнение началось после обеда, когда два русских высотных разведывательных самолета «Bear»[16] низко и медленно пролетели над флотом, произведя очень тщательный осмотр. Пока они фотографировали нас, мы фотографировали их.
Затем, когда я ждал вертолета, который должен был доставить меня на «Фирлесс», прозвучала тревога и мы побежали по боевым постам, натягивая противоожоговые капюшоны. С левого борта был замечен перископ, поэтому мы прошли через процедуру закрепления для боя, привязав мебель в кают-компании к стенам и опорным колоннам, поставив свежеприготовленный послеобеденный чай обратно на камбуз, а потом просто ждали. Я заснул на ковре в кают-компании. Флот изменил курс, были запущены вертолеты ПЛО (противолодочной обороны) и отправлены на разведку фрегаты «Ардент» и «Аргонавт». Выглядело так, будто там были две подводные лодки, обе русские, и группа китов, за которыми прятались лодки. Это было открытое море, так что все стороны имели полное право там быть, но это выглядело обидным для китов.
Мы услышали новость, что «Харриеры» с «Атлантик конвейер» были подняты на перехват и сбили аргентинский самолет наблюдения «Боинг» (как угрожала Мэгги, если он снова будет шпионить). Однако этот радиолокационный контакт оказался самолетом-заправщиком «Виктор» КВВС, ожидающим дозаправки палубных «Харриеров», при проведении БВП (боевого воздушного патрулирования). Эти пилоты, должно быть, проводят много-много часов в воздухе, летая к нам от самого Вознесения.
Среда, 12 мая: я был на «Фирлесс», чтобы получить информацию. Мы должны высадиться (на Фолклендах) в ближайшее время после 18 мая и в соответствии с изменением плана, я должен буду стартовать с 45 коммандо, высаживаясь на БДС (быстроходные десантные суда) вместе с командиром штурмующих, и организовать передовой НП (наблюдательный пост) к югу от зоны высадки (Сан-Карлос) для наблюдения за Дарвином.
Получил письмо от моей подруги Элис из Нью-Йорка. Некоторые из ее друзей аргентинцы и обеспокоены этими событиями, обвиняя Галтьери.
Мы получили приказ присоединиться к 45-му коммандо для высадки.
Суббота, 15 мая: я должен отправиться на корабль снабжения Королевского вспомогательного флота «Штромнесс» (корабль, перевозящий основную часть 45 коммандо), для получения приказов вместе с командиром 45-го коммандо. Кроме того, возникла проблема с выдачей неверных секретных кодов, и я должен с этим разобраться.»