Стояла кромешная тьма. Луна была скрыта облаками. «Рысь» была облегчена от всего, кроме двух передних кресел экипажа. Дверей тоже не было. Мы мрачно сгрудились в корме, прижавшись друг к другу и куче снаряжения, возвышающейся между нами. Мы сидели в тревоге, свесив ноги в темноту и сжимали в онемевших пальцах оружие.
Пилоты вели очень низко и быстро, несмотря на отсутствие приборов ночного видения. Когда мы приблизились к земле, луна вышла из-за облаков, так что пилот смог очень осторожно приземлиться без использования огней. Я испустил глубокий вздох облегчения, так как наша высадка вряд ли была замечена из основного расположения противника на горе Брисбен.
Вертолет приземлился, мы спрыгнули вниз и я вместе с Джимом побежал в темноту с тепловизором, чтобы проверить, свободна ли местность от противника. Уолли П. и группа прикрытия заняли огневую позицию рядом с вертолетом и выгрузили снаряжение. Снаряды с «Эвенжера» ритмично падали на гору Брисбен каждый раз, когда летел вертолет, и точность была достаточной для наших целей. Это было рассчитано заранее в оперативном центре. «Эвенжер» стрелял каждый раз, когда вертолет пересекал линию на радаре, ранее определенную мной, и прекращал огонь, когда вертолет снова пересекал ее, возвращаясь. Потребовалось шесть рейсов «Рыси», чтобы перебросить нас со всем снаряжением, а, потом, в большой сетке, груз для закладки в схрон. Мы с Джимом двинулись вперед, к горе Брисбен, чтобы получше ее рассмотреть, но я не мог ничего разглядеть достаточно хорошо, чтобы быть уверенным. Я не нарушал радиомолчания, так как снаряды ложились точно, а еще потому, что мы находились достаточно близко, чтобы 155-мм орудия противника могли обстрелять нас из Стэнли. Мы знали что у них есть радиопеленгационное оборудование, и я очень старался не афишировать наше присутствие, отправляя КВ-передачи (обеспечивают большую дальность связи, но легко обнаруживаются) если только это было абсолютно необходимо.
Некоторые люди не понимали этого, и когда необходимость минимизировать передачи сопровождалась метеорологическими трудностями, делающими невозможным установление связи, возникали последующие недоразумения с кораблями, рискующими самостоятельно выходить на огневые позиции, когда открывать огонь не требовалось. Я был удивлен, а, иногда, и рассержен отсутствием понимания в штабе, ответственном за координацию этих действий. Иногда мне казалось, что опасности крайне изолированного и уязвимого положения в 20 милях в тылу врага не были всеми осознаны.
Ночь была очень ясная и очень холодная. ПГН-1 была частью охраны периметра, пока сооружали схрон. Мы лежали в мшистой траве, лед хрустел у нас под локтями и коленями. Время от времени мы не могли сдержать дрожь и лязгали зубами от холода. С того момента, как мы забрались на борт вертолета на «Эвенжере», все оружие было взведено и поставлено на предохранитель. Но затем, в лунной тишине, один из парней выстрелил, с шокирующей и пугающей внезапностью. Я убедился, что никто не пострадал, и мы стали ждать. Если поблизости есть вражеский патруль, они наверняка проведут разведку.
Кроме того, основная часть нашего патруля, копавшая схрон, теперь будет находиться в максимальной боевой готовности на своих огневых позициях, готовая иметь дело с любым движением а мы были перед ними. Если я попытаюсь пойти обратно и рассказать им, что произошло, меня, вероятно, застрелят. В конце-концов пришел Энди Эббенс, очень обеспокоенный тем, чтобы никто не пострадал. Он догадался, что произошло, и пришел проверить лично. Работа над схроном продолжалась.
Эти «небрежные разряжания», как они описаны в руководствах по военному праву, очень опасны и часто приводя к серьезным ранениям или смерти. Обычно в таких случаях виновного обвиняют в совершении преступления, а затем сурово наказывают. Поскольку нам предстояло отсутствовать больше недели, и виновный не только сознавал последствия своей ошибки, но и испытывал отвращение к самому себе, я немедленно сказал ему, что он должен мне выпивку и забыть об этом. В таких тревожных обстоятельствах одно лишнее беспокойство, каким бы маленьким оно ни было, может оказаться слишком большим и поставить всех на край пропасти. Он все еще должен мне выпивку…