Там же находились четверо морских пехотинцев из отряда десантных катеров с «Интрепида» и их офицер. Всего шесть солдат и двое флотских офицеров отвечали за более чем 1000 аргентинцев.
Несколько фолклендцев стояли рядом, спокойно наблюдая за происходящим. Пару раз, прежде чем сесть в вертолет, кто-нибудь из аргентинских старших сержантов или офицеров выходил вперед, протягивал им руку и гладил детей по голове. Последовали прощания и то, что я представлял себе как обещание поддерживать связь (но возможно и нет), представляло собой странно пронзительную картину.
Некоторые из наших пленных, по-видимому, никогда раньше не летали на вертолете. Им приходилось приказывать затушить сигареты и показывать, как пристегнуть привязной ремень. Баулы, набитые консервами, которые те держали в руках, борттехнику приходилось втаскивать и укладывать. Мы взлетели с первым рейсом и когда были уже на полпути к кораблю, при закрытых дверях стал все более ощущаться странный и очень неприятный запах смесь древесного дыма и дизентерии, от которой, казалось, страдало большинство из них.
На «Интрепиде» их сразу же загнали в низы, на танковую палубу, и накормили традиционным для Королевского военно-морского флота рагу из солонины. Они были явно не в восторге от этого, но на корабле не было никакой другой пищи. Рагу было достаточно питательным. Мы его ели уже несколько недель. Но, несмотря на их стоны, скоро все было кончено.
К сожалению, пленные устроили отвратительный беспорядок, который, вероятно, был результатом того, что их офицеры не беспокоились или не могли поддерживать какой-либо контроль. Там, на суше, были проблемы с аргентинскими офицерами, которые пытались оставить свои пистолеты, потому что боялись того, что их подчиненные могут с ними сделать. В отличии от своих солдат, аргентинские офицеры, похоже, неплохо следили за собой, так что их опасения были вполне понятны. Флотский офицер из бухты Фокс пришел на посадочную площадку в безукоризненно чистой темно-синей шинели и двуугольной шляпе с блестящей золотой тесьмой. Офицеры были чистыми, выбритыми и сухими, а солдаты с пожелтевшими лицами, небритыми, грязными и мокрыми.
Дантист на «Интрепиде» рассказал мне об одном пленном, который жаловался на зубную боль и был препровожден в лазарет охраной из морской пехоты. Когда прошел первый испуг, этот парень понял, что его будут лечить и стал очень собой доволен.
Закончив лечение, дантист должен был отвести пленного обратно на танковую палубу. Была уже глубокая ночь, свет был притушен и коридоры опустели. Пленный решил, что дантист слишком мягок и начал шнырять вокруг, убегая по коридору и делая вид, что он ничего не понимает. У дантиста был с собой пистолет-пулемет. Когда он его взвел, подопечный, как непослушный школьник, поднял руки в знак согласия и после этого вел себя прилично.
В конце-концов я получил ответ на свои многочисленные запросы с требованием инструкций и мне было приказано как можно скорее перебраться на «Фирлесс» и присоединиться к остальной батарее. Это было мучительно больно, так как мы уже отправили все наше снаряжение на транспортный корабль «Форт Остин», вместе с остальным SBS. И вот, как только «Интрепид» вернулся в Сан-Карлос, мы опять собрали все наше барахло и снова поменяли корабли.
Мы были последними из команд ПН, кто добрался до «Фирлесса». Единственным не вернувшимся членом был уоррент-офицер 2 класса «Брум» Ричардс, который находился на борту фрегата «Ярмут», на крайнем юго-востоке района операции, добиваясь сдачи единственного оставшегося аргентинского опорного пункта в Южном Туле, чтобы закончить это дело.
Было здорово увидеть всех вместе, было много подшучиваний и смеха. Капитан Кевин Арнольд жаловался, что уже несколько недель не получал никакой почты. Поэтому мы написали ему очень остроумное письмо от вымышленной подруги, описывающее жаркую, весьма гимнастическую любовную встречу. В том же духе, что и пророческое сообщение об операции «Пингвин», которое я сострялал еще в начале апреля. (В отличии от моей предыдущей шутки, я не знаю, имело ли это какое-то воплощение в реальном мире.) Капитану Крису Брауну постоянно напоминали о газетном репортаже с «холодным, спокойным тоном капитана Королевской артиллерии во время рейда на Пеббе-Айленд». Капитан Боб Хармс, тонувший трижды и несколько раз попавший под бомбежку, теперь, похоже, стал «Ионой» для флота. (Поскольку все экипажи затонувших кораблей возвращались в Великобританию, для моряка такое невезение было невозможно). Капитаны кораблей и их закаленные в боях старпомы бледнели всякий раз, когда он омрачал их сходни. Мы надеялись, что его «везение» ему изменило.