«Джентльмены из прессы» каким-то образом поднялись на борт, чтобы сообщить о нашем прибытии, и материализовались на «Канберре» к последнему завтраку. Это были не те журналисты, которые ушли на юг в самом начале конфликта, а совсем другая порода. У них был свой собственный столик, и они были неряшливы и взъерошены, упрекая своего официанта в каком-то упущении. Еда была бесплатной и они были незваными гостями. Их официант, которому они доставляли столько хлопот, провел последние два месяца на самой большой плавучей мишени в мире, и теперь он имел несчастье обслуживать их в свое последнее утро.
Одна темноволосая женщина-репортер была привлекательной, но, в этот момент, еще очень помятой и угрюмой. Она курила сигареты за завтраком, пока все остальные вокруг ели. Тушила окурки в остатках своей еды, так как в столовой не было пепельниц и висела надпись «Не курить».
В каждом свободном закутке корабля шли теле- и радиоинтервью. На каждом шагу людей хватали за пуговицы журналисты с карандашами. Вилли Маккракен надел жилет с надписью «Эксклюзивные интервью здесь». Ответы, которые они получали, были явно бесполезны, так что в конце-концов их энтузиазм угас.
Были сделаны все возможные приготовления. Принц Уэльский, как мы надеялись, не в адмиральской форме и не в красном берете с крыльями десантника, поднимется на борт, чтобы нас встретить. Скорее — не слишком представительный выбор из тех, кого можно было бы счесть презентабельными, а, затем, улетит до того, как мы причалим, чтобы не испортить нам прием. Труппу артистов должны были разместить у мостика, чтобы их пению аккомпанировал оркестр Королевской морской пехоты. (Меня бы тошнило от «Страны надежды и славы», но они играли популярные песни и мелодии, которые мы уже полюбили в их исполнении). Но вскоре они были ошеломлены и окончательно подавлены бесконечными шеренгами других военных оркестров, развернутых вокруг причала «Канберры», исполняющих разные мелодии — явно и наглядно доказывая американское мнение, что британские вооруженные силы это «все оркестры и адмиралы». Когда «Канберра» вошел в пролив между материком и островом Уайт, рядом с нами появилось еще больше прогулочных судов, чтобы последовать за нами. Это был прекрасный летний день — немного туманный, но солнечный, ясный и теплый. Некоторые суда были медлительны и едва поспевали за нами, на других же носились вокруг корабля, находившиеся на них улюлюкали и размахивали руками. Дорогие прогулочные яхты и маленькие семейные лодки сновали туда-сюда.
По мере того, как канал сужался, а свободное пространство на воде уменьшалось, катера сближались, иногда практически соприкасаясь друг с другом. Пожарные буксиры поднимали столбы воды на сотню футов в воздух, заливая лодки с подветренной стороны. Один парень на шикарной яхте все время подходил очень близко, чтобы бросать вверх, нам, выстроенным у поручней, банки холодного пива и лагера. Большинство из них упало в море. Повсюду были развешены приветственные транспаранты, некоторые с именами людей, другие просто «За Экспедиционный корпус».
Пространство у поручней на корабле было распределено по подразделениям очень по военному, но разумно. Поручни были забиты машущими руками, кричащими, очень счастливыми солдатами. Любая лодка с женщинами на борту встречалась добродушными криками: «Снимай свои шмотки!». На носу одной роскошных яхты стояли две модели-блондинки, поэтому, когда она проходила мимо, эти крики стали оглушительными скорее всего, газетчики искали «красивую картинку». Но так или иначе, эти две дамы сняли свои футболки, чтобы продемонстрировать изящные прелести.
Это же самое шоу повторялось несколько раз с разными лодками, и казалось, было заразным. Будучи спортивными и джентльменскими (как мы) никто не был настолько груб и шовинистичен, чтобы просить только пышных блондинок «снять их шмотки». Должно быть, существует какая-то гормональная реакция, что когда сотни мужчин кричат «снимай свои шмотки», это становится непреодолимым для женщин, потому что каждая лодка с женщинами на борту, в конечном итоге последовала их примеру. Даже с теми дамами, которые казались слишком респектабельными и разумными для такого рода вещей.
Несколько обескураженная таким развитием событий, яхта с блондинками снова прошла мимо, и они, под оглушительные возгласы и восторженный свист, сняли всю свою одежду. Я обратил внимание на одну конкретную лодку, с двумя особенно чопорными дамами, которым казалось, суждено было стать исключением, опровергающим мою теорию. Однако позже, на той же неделе, прогуливаясь по Саутгемптону, я заметил фото этой лодки на стенде возле офиса местной газеты, с ними обоими, стоящими на носу и такими же обнаженными, как и в день их рождения Паулинское «обращение», которое, должно быть, произошло на другом борту корабля.