Очень важно было привести оружие к нормальному бою, настроив прицел так, чтобы то, что вы видите в отверстии прицела, когда вы спускаете курок, было тем, куда вы попадете. На корабле это было невозможно сделать, а даже небольшой удар может сбить настройку. Для скорострельных «Армалайтов», которыми были вооружены большинство из нас, это на самом деле было не так критично. Снайперам, с их тяжелыми винтовками с деревянными ложами и телескопическими прицелами, нужно было потратить некоторое время на эту задачу. Процесс стрельбы с последующей регулировкой (с помощью тонкой отвертки) повторялся до достижения совершенства. Мы собрали стреляные гильзы, затем каждый снайпер аккуратно уложил свое оружие обратно в деревянный футляр и мы ушли. На обратном пути к пристани я столкнулся с приятно знакомой фигурой. Капитан Род Дженкинс из 29-го коммандо, который будучи спрошен о состоянии его здоровья, угостил меня рассказом о том, как он отправился с лопатой и винтовкой по зову природы, но во время этого занятия услышал странные звуки и в итоге поймал заблудившегося аргентинского офицера. Он признался, что все прошло не без некоторого взаимного смущения. Это был отличный день для нас, с прекрасной солнечной погодой и парой беззаботных часов на стрельбище.
Когда мы возвращались на десантном катере к «Интрепиду», внезапно поднялся ветер, и волны начали захлестывать нос, заливая нас. Промокший насквозь, я вышел из наполненного выхлопными газами темного трюма к ЦАО[28], чтобы получить информацию о происходящем. Наверху, прямо под мостиком, в нервном центре корабля, массивные стальные переборки «территории старшего офицера» были украшены полированными дубовыми поручнями и латунной арматурой. Узкий проход в ЦАО, обычно «надраенный» до блеска, как стекло, был завален моряками в капюшонах, лежащими на полу у своих боевых постов, пьющими чай и читающими книги или старые газеты. Извинившись, я перешагнул через них и вошел в ЦАО.
На карте жировыми карандашами были нанесены стрелки атак 2-го парашютно-десантного батальона на Дарвин и Гус-Грин, которые начались накануне вечером. Радио издавало треск и иногда неразборчивые звуки, которые приковывали всеобщее внимание. Десантники находились под артиллерийским и минометным огнем аргентинцев. С самого рассвета они были прижаты огнем станковых пулеметов противника с дальней дистанции на зеленой открытой пустоши.
Когда я спросил, что происходит, кто-то коротко мне ответил: «Мы проигрываем войну». Наземная операция скатывалась к возможной катастрофе. Каждый день «Канберра» спасалась от потопления тем, что казалось чередой чудес. Атака на Дарвин была первой пробой сил в сражении с противником, и в ней мы должны были выиграть, чтобы «подтолкнуть» оставшихся сдаться, когда придет время. Провал десантников, нашего «кольчужного кулака», примерно в двадцати милях к югу, стал бы катастрофой.
Затем пришло сообщение «Луч солнца погас», означающее, что командир десантников, полковник «Эйч» Джонс, убит. Штаб продолжал свою работу, атмосфера в ЦАО была душной, усталой и мрачной. Я немного посидел в углу и ушел, оставляя грязные следы на линолеуме.
Потом к югу от нашей стоянки началось что-то необычное. Смерть Джонса и возможно, страх неудачи казалось, оживили батальон. Опытные ротные командиры десантников и заместитель командира батальона Крис Кибл собрали всю чудовищную боевую мощь своих солдат и с неумолимой силой начали охват аргентинских оборонительных позиций, прикрывавших поселок.
Еще до рассвета капитан 148-й батареи Кевин Арнольд, спокойный и рассудительный командир ПГН-5, вызвал удар с воздуха тремя «Харриерами» по восточной оконечности полуострова Гус-Грин. Это была преднамеренная, очень угрожающая демонстрация огневой мощи, направленная на позиции артиллерии и зенитных орудий. ПГН-5 провела беспокойную и очень холодную ночь без укрытия среди тлеющей травы. Рано утром следующего дня (29 мая) противник предложил официальную капитуляцию. Они настаивали, чтобы офицер такого же ранга, как и их командир, присутствовал на официальном смотре. Их настойчивое требование официального смотра казалось странным и нелепым. Ник Аллин сказал, что младшего бомбардира, вероятно, было бы достаточно.
Важность этой победы невозможно переоценить. Если бы десантники при нанесении удара понесли тяжелые потери или даже потребовались подкрепления, чтобы выполнить приказ, наш моральный дух мой конечно пострадал бы очень серьезно. Противник, напротив, мог бы воодушевиться.
Атака десантников на рассвете захлебнулась, боевой порыв сошел на нет, поскольку обороняющиеся смогли использовать дневной свет, и вступили в бой со своим более дальнобойным оружием прямой наводки против легковооруженных десантников при отличной видимости на очень открытой местности.