Фолкнер видел причину возникновения войн не в экономических, социальных, классовых предпосылках, а в дуализме человеческой личности, в борьбе добра и зла в душе человека. Он считал, что жадность человека, его стремление к власти обычно берут верх над стремлением человека к любви, к состраданию, самопожертвованию. Благодаря дуализму своей натуры человек становится врагом самому себе. Учреждения, которые его подавляют, являются его созданием. Командир полка Биде говорит в романе генералу Граньону: "Это не мы изобрели войну… Это война создала нас. Из чресел яростной, неизбывной человеческой жадности по неизбежности выпрыгнули капитаны и полковники. Это он, человек, за нас отвечает".
Но надежда человечества в том, что торжествующие силы зла никогда не могут искоренить в человеке стремления к добру, к жалости, к состраданию. В аллегорической схеме романа простые солдаты, ведомые Капралом, угрожают власти военных. Мир, который ищут солдаты, конкретно означает конец первой мировой войны, но символически это вообще мир на земле, добрая воля в отношениях между людьми, единение людей в общем братстве сердца, которое может быть достигнуто отказом от эгоистических интересов на всех уровнях — от себялюбия индивидуума до самоутверждения наций.
Здесь надо подчеркнуть, что Фолкнер писал отнюдь не религиозную аллегорию, и, хотя жизнь и смерть Капрала служат очевидной параллелью жизни и смерти Христа, личность Капрала вовсе не предполагает евангельского Христа. Фолкнер использовал христианскую легенду только как миф. Он считал, что миф о Христе, как и все мифы, воплощает в отдельной личности определенные общие качества, и поэтому история Христа может разыгрываться вновь и вновь. Капрал в «Притче» не молится, не совершает никаких чудес, он просто кристаллизует в себе устремления всех простых солдат к миру, к братству.
В то же время Фолкнер отнюдь не был сторонником пацифизма. В уже упоминавшемся выше предисловии он писал: "Это книга не пацифистская. Напротив, автор ее отрицает пацифизм так же, как и войну, по той причине, что пацифизм неэффективен, он не может справиться с силами, которые порождают войны. Если в этой книге есть какая-то цель или мораль (хотя я категорически утверждаю, что в ее концепции нет ничего подобного, так как, насколько я намеревался, это была просто попытка показать человека, человеческие существа в конфликте с собственным сердцем, с принуждением и надеждами, с жесткой и вечной бесчувственной землей, на которой вырастают их печали и надежды), то только показать через поэтическую аналогию, аллегорию, что пацифизм не срабатывает. Чтобы положить конец войне, человек должен найти или изобрести нечто более мощное, чем война и склонность человека к воинственности и его жажда власти, любой ценой, либо использовать огонь для того, чтобы бороться с огнем и уничтожить огонь. Человек должен в конце концов мобилизоваться и вооружить себя оружием войны, чтобы покончить с войной".
Итак, работа над романом осталась позади, и Фолкнера обступили его собственные заботы и тревоги.
Джоанну он видел все реже, хотя она была здесь, в Нью-Йорке. В эти дни он повел ее в театр посмотреть "Сирано де Бержерака". Трагедия художника, который был так несчастлив в любви, с новой силой ударила по его сердцу. Он сказал Джоанне, что давно предвидел день, когда она встретит человека, за которого захочет выйти замуж, хотя вряд ли этот мужчина сумеет помочь ей в ее творчестве, вряд ли она найдет у него то понимание и поддержку, в которых она нуждается. Фолкнер написал Джоанне письмо, в котором признавался, что теперь, когда она все больше отдаляется от него, он с болью думает, что, может, было бы лучше, если бы они никогда не встречались.