И нашли недалеко от деревни подходящее место. Стали размечать под строительство. Пришли старожилы деревенские, предупредили, что место это нехорошее, не строят здесь, сколько ни пробовали, плохо кончалось.
Новосёлы были народ молодой, отчаянный, приметы для них, как насморк покойнику. Отмахнулись и стали строить.
И были им знамения: то сруб, только его под крышу подведут, сгорит ни с того ни с сего, то колодец, по всем правилам вырытый, осыплется, то сосной поваленной кого-то помяло.
Приходили старики из старой деревни, говорили, что не к добру это. Но не послушали их новосёлы. По молодости да беспечности списывали все на случай. И построили посёлок, как оказалось, себе на беду. Дурную славу он приобрёл. Поселилось в нем тяжёлое, почти беспробудное пьянство. Пить стали даже те, кто раньше спиртного в рот не брал. Мужья от жён гулять стали, жёны - от мужей. Скандалы, драки.
От пьянки - несчастные случаи: то в реке кто-то утонул, то зимой на дороге замерз. Болезни да несчастья по поселку из двора во двор кочевали. И нас стороной не обошли.
Мама родила братика, он только три месяца прожил. Заболел, бедняжка, и умер. Потом мама родила девочку, та пяти лет с качелей упала, да так неудачно, что головой о камень, и сразу насмерть.
Я сам, то руку сломаю, то ногу, болел - постоянно.
Отец совсем плохой стал: пил беспробудно. Во всех наших бедах себя винил. А как напьётся, так с бывшим соседом разговаривает, просит его: либо проклятие сними, либо жизнь мою возьми...
Но не является ему сосед. И вокруг отца беда впритирку ходит, а ему ничего, ни один волос с поседевшей головы не упал. Словно издевается над ним судьба.
Как похоронили сестричку мою, отец три дня не пил. Потом пошел в субботу в баньку, напарился как следует, попил чайку и пошёл в лес погулять.
Там в лесу его и нашли. Повесился на осине, на ремне брючном.
Я к тому времени был вполне взрослым хлопцем, ухаживал за девушкой Настей из соседней деревни. Она чем-то на маму мою похожа была: характер такой же, весёлый, легкий...
Хотя, к тому времени у мамы от этого характера ничего не осталось. Какое уж тут веселье?
А как подряд дочку и мужа похоронила, мама моя следом и сама слегла. Таяла на глазах. И когда совсем худо ей стало, позвала меня, и попросила выйти соседок, которые помогали за ней приглядывать. И рассказала мне всю правду и про отца, и про соседа, и про то, как она помогла отцу содеянное им утаить. И сказала:
- Мне перед смертью всё открылось. Висит над нашим посёлком старое проклятие. За беспамятство нас Господь наказывает. Когда-то здесь, на этом самом месте, кладбище было, про него уже никто не помнит, но какое бы оно старое ни было, строиться и жить на месте кладбища живым никак нельзя. Покойники оскорбляются тем, что их позабыли и тревожат, а за это напоминают о себе злом, если люди их добром помнить не хотят. А на нашей семье лежит ещё и проклятие соседа, отцом невзначай убитого. Ты Настю любишь, женись на ней, уезжайте отсюда, может, хотя бы вас горе минует, стороной обойдёт.
Сказала она так и умерла.
Я, конечно, и по отцу, и по сестрёнке печалился, но по маме особенно. Очень я любил её. Любить любил, а не послушался. Остался в посёлке. Женился я на Настеньке, жили мы душа в душу, любили друг друга.
Пошёл я как-то поздно вечером в сарай за дровами. Смотрю, стоит кто-то около сарая нашего. Присмотрелся, и от страха топор выронил: сосед наш бывший возле сарая стоял, которого отец погубил.
И говорит он:
- Не бойся. Я не за тобой пришёл. Пока. Ты вот что, уезжай отсюда. Я проклятие сгоряча наложил и на отца твоего и на род ваш, и не в моей власти снять его. Теперь я понимаю, что не со зла отец меня жизни лишил, случайно. И мать твою я жалею, и сестрёнку, и братика младшего. И тебе не желаю зла, но ничего поделать не могу. Есть один способ у тебя спастись: бери свою Настю и бегите, только в монастырь. А если нет, куда бы вы ни убегали, в любом другом месте найду. Найду - и ещё троих к себе возьму. И не в моей власти хоть что-то изменить. Себя не жалеешь, жену пожалей. Не обессудь, я предупредил...
Сказал и исчез, словно его и не было.
Я не на шутку перепугался, поверил ему сразу, прекрасно зная, что с нашим семейством за это время произошло. Прибежал к Насте, чуть не с порога рассказал ей всё, как есть, и прошу уехать в монастырь, и поскорее.
А она мне отвечает, погоди, мол, не сегодня-завтра родить должна, куда же сейчас ехать? Вот рожу, тогда и поедем.
Я подумал, и согласился, думал, родит, и уедем, как только оправится. Не в дороге же рожать? Но получилось всё - хуже некуда. Родила Настя ребёночка, да только мёртвенького. И сама заболела после родов, в горячке мечется.
Хотел я ее увезти от проклятого места подальше, да люди решили, что я умом тронулся больную жену в дорогу отправлять. Не дали мне этого сделать, глаз с меня не спускают. Я хотел уже ночью её увезти, тайно, да соседи углядели, шум подняли, меня чуть не повязали. Совсем от Насти отлучили, чтобы беды не натворил. А как им объяснить?
Попробовал рассказать. Не поверили. Умерла моя Настенька.
И после мне до всё стало безразлично, что плюнул я на все проклятия и решил: будь что будет. А если уж до конца честно говорить, то даже ожидал смерти, как облегчения. Дом родительский я бросил. Устроился работать сторожем при старом кладбище, стал жить в небольшом домике около оградки...
Заметив мой растерянный взгляд, он кивнул головой:
- Да, да, в этом самом, где мы сейчас сидим. Стал я за милыми могилками ухаживать, жить воспоминаниями, и ждать исполнения проклятия, тихо радуясь единственно тому, что на мне оно и закончится.
И вот в одну из моих бессонных ночей явился ко мне опять сосед. И говорит он:
- Ты прости, нет мне покоя. Все запреты я нарушаю, к тебе являясь, Почему не послушал меня?! Почему не уехал?!
- Так получилось, - отвечаю.
Да что толку объяснять - мёртвых все едино не воскресить.
А сосед опять:
- Ты хотя бы сам спасись...
- Да мне-то уж теперь всё едино, - честно признался я. - И никакой обиды я на тебя не таю. Видно, зло и вправду порождает зло... Ты скажи мне лучше, там, где ты обитаешь, не было случаев, когда возвращали обратно людей?
- Ты о Насте? - сразу понял сосед. - Не знаю даже, могу ли я тебе говорить об этом. Я сам ещё не тут, не там. Но кое-что узнал. Ну да ладно, слушай. Рассказывал здесь один... В общем, был похожий случай. Много лет назад, может сто, а может и более, жил храбрый Воин, и была у него жена-красавица. И любили они друг друга, души один в другом не чаяли. Но случилась война, и Воин, простившись с любимой, отправился защищать Отчизну.
Храбро сражался воин, много подвигов совершил, но однажды попал его отряд в засаду. Отчаянно рубились русские воины, но врагов было намного больше, и стали они пересиливать. Жестокая была схватка, только одному бойцу удалось ускакать раненому и донести до родных мест весть о геройской гибели боевых друзей.
От него и узнала жена Воина о его гибели, загрустила, сердцем затосковала, истаяла от тоски и умерла. А Воин не был убит, подобрали его враги раненого, в беспамятстве, и увезли в степи. Вылечили и стали на свою сторону склонять. Но ни посулами щедрыми, ни лестью сладкой, ни угрозами обольстить его не смогли. Однажды ночью удалось ему овладеть оружием спящего охранника, порубить стражу и ускакать.
Вернулся он домой, где его давно считали погибшим, узнал, что возлюбленная его от великой любви к нему смерть приняла. Пошёл он к ней на могилку, и плакал там весь день. Сумерки приблизились, а он всё сидит, не уходит. И разум его от горя затуманился, стал он хулу на богов возводить за то, что не оберегли они жену его. А тут и совсем стемнело, и открылись могилы многие, и стали из них выходить мертвецы, полезла чрез ограду нечисть ночная, летучие мыши стаями носятся, чёрными крыльями перед самым лицом машут.