— Послушайте, я, конечно, понимаю, вы расстроены гибелью внука. Поверьте, искренне вам сочувствую. Но не думаю, что скорбь по внуку дает вам право оскорблять незнакомых людей.
Высказавшись, я осуждающе уставилась на бабушку Сергея, ожидая, что она сию секунду выставит меня за дверь и никакого разговора не получится. Но женщина неожиданно расплакалась.
— Простите, простите, ради бога! Я никак не хотела вас обидеть. Просто ко мне за последнее время столько народу приходило, что в голове сплошная каша образовалась. И милиционер, и бандиты, и священник… Еще кто-то, сейчас даже и не вспомню. Откуда мне силы взять?
Женщина так горько плакала, что я испугалась: как бы дело не закончилось сердечным приступом.
— У вас есть какое-нибудь успокоительное? — озабоченно поинтересовалась я. — Может, водички вам налить?
— Нет, спасибо, лекарства в меня уже не лезут, да и помогают мало. Вы хотели о Сереженьке поговорить… Вы его подруга?
— Нет. Я видела Сергея один раз в жизни при весьма… м-м… печальных обстоятельствах. Видите ли, моя подруга и я стали случайными свидетелями убийства вашего внука.
— Сына. Сереженька — мой сын, — снова всхлипнула женщина. — Вы хотите найти его убийц?
Вот тебе раз! А чего их искать-то? У меня даже телефончик одного из них имеется. Но несчастной матери, только что потерявшей сына, знать об этом вовсе не обязательно. Пусть думает, будто я собралась искать негодяев.
— Хочу.
— Пожалуйста, девочка, найди этих подонков! На милицию, известное дело, надежды мало. Только… Заплатить я не смогу — всех моих сбережений едва хватит на скромные похороны. Я ведь в Историческом музее работаю, в хранилище. Зарплата там чисто символическая. К тому же нас совсем недавно ограбили. Может, слышали? А тут еще с Сережей беда! Думала — все, не переживу…
Женщина вновь приготовилась заплакать, но быстро справилась с эмоциями и нашла в себе силы продолжить:
— Сережа у меня поздний ребенок. Мы с мужем уже отчаялись иметь детей, как вдруг — такое счастье! Муж, правда, через полгода после рождения сына умер — инсульт. Я одна Сереженьку поднимала. Он болезненным рос, слабеньким. Кажется, всеми болезнями переболел: от ветрянки до скарлатины, — лицо хозяйки немного просветлело от счастливых воспоминаний. — Трудно было, конечно, но ведь это мой сын, долгожданный и единственный!
— Сергей где-нибудь работал? — быстро спросила я, всерьез опасаясь, что сейчас начнется подробное повествование о милых шалостях подрастающего сына. Пришлось сразу переключить воспоминания женщины со счастливого, но трудного прошлого на мрачное настоящее.
— Были у него заработки какие-то: мороженым торговал, почту разносил… Месяца два назад устроился куда-то объявления расклеивать.
— И много он получал?
— Ну-у… Рублей триста, пятьсот…
— В день?!
— Что вы! В неделю.
— Ему хватало? Он же молодой парень, наверное, хотелось и в кино сходить, и девушку мороженым угостить…
Мать Сергея грустно улыбнулась:
— Да вроде хватало. А девушки никакой не было. Не успел мой мальчик… Он и денег-то никогда у меня не спрашивал. Я сама, бывало, суну ему то пятьдесят рублей, то сотню, а он все время отказывался: мол, есть у меня, мать, не надо.
— Вы друзей его знаете? — задала я очередной вопрос.
— Какие друзья, так, приятели. Они почти совсем у нас не бывали. Правда, последние две недели к нему ходили какие-то парни. Я почему-то сразу подумала: бандиты.
— Сколько?
— Чего? — не поняла женщина.
— Сколько их было, этих бандитов?
— Трое. Они-то и приходили, когда… Когда Сережи не стало. Всю комнату сына вверх дном перевернули. Видать, искали что-то.
Конечно, искали. Я даже знаю, что именно. Только облом вышел, господа бандиты! Копье-то Сережка «скинуть» успел, а мы с Манькой его нашли. Теперь это наша добыча.
— Вы говорили, у вас много гостей было, — я снова приступила к допросу. — Можете подробнее о них рассказать?
Несколько секунд женщина напряженно хмурилась, пытаясь, видимо, восстановить в памяти события последних дней.
— Милиция была, — наконец заговорила она, — паренек молоденький совсем. Недолго посидел, кое-чего спросил и ушел. Потом эти трое пришли. Они ничего не спрашивали — протопали в Сережину комнату, все там перевернули и так же молча ушли. А вчера священник был. Сперва утешал, а потом заявил: надо, мол, комнату сына от бесовских сил очистить. Они, говорит, эти силы, страшно терзают душу невинно убиенного. Велел мне на кухне сидеть, а сам — к Сереженьке. Через пятнадцать минут вышел, как-то невнимательно благословил меня, и все. Знаете, мне почему-то кажется, не настоящий это священник! Он хоть и в рясе был, но рожа у него уж больно страшная, не благостная. И глаза злые. Да, еще две девицы заходили. Размалеванные, как клоунессы, и, по-моему, пьяные. Тоже Сереженьку спрашивали. Я их выгнала.