— Голубушка, вы меня удивляете! Снимки подлинные, любая экспертиза это подтвердит.
— А почему вы сразу не пошли в милицию?
— По нескольким причинам. Во-первых, вы мне симпатичны, и не хотелось бы, чтобы такие милые девушки оказались в тюрьме. Во-вторых, признаюсь, я сам ментов не люблю. С ними свяжешься, потом не отвяжешься. Ну, и в-третьих… Если вы помните, я антиквар. А какой антиквар откажется заполучить в свою коллекцию такой, с позволения сказать, исторический шедевр? Вот я и решил встретиться с вами, побеседовать, и очень надеюсь, что вопрос будет улажен мирным путем. Три миллиона долларов за древнюю безделушку — это много, поверьте старику.
— Охотно верим, — кивнула Манька. — Целых три миллиона долларов! Вслушайтесь только! Звучит как песня! А когда мы получим наши денежки?
Я во все глаза смотрела на подругу и пыталась определить: это она так шутит или блеск жирного золотого тельца и в самом деле затмил Маруськин разум? Серафим Карлович состроил козью морду и поцокал языком:
— Утром стулья — вечером деньги, вечером стулья — утром деньги… Иными словами, деньги в обмен на раритет, с рук на руки. В присутствии двух свидетелей: одного с моей стороны, другого — с вашей. Как видите, я играю честно, и никаких тузов в рукаве, — антиквар поднял вверх руки, — у меня нет.
— У нас тоже, — горячо заверила Манька. — Ну, разве только какая-нибудь шестерка пиковая.
— Не понял?!
— Я ж говорю, копья в данный момент у нас нет…
Настала моя очередь обалдело заморгать. Если мне не изменяет память, копье находится у Маньки. Она где-то вычитала, как следует хранить реликвии, и теперь копье покоится в холодильнике подружки, в отделении для овощей. Оно заботливо обернуто ватой и герметично упаковано в пищевую полиэтиленовую пленку.
Серафим Карлович окаменел, глаза его хищно блеснули, и он деревянным голосом произнес:
— Это не слишком удачная шутка.
— Христос с вами! Какие ж тут шутки?! — Манька испуганно прижала ладошки к груди. — Нешто мы посмеем с вами шутить? Я сейчас все объясню. Когда по телевизору показали копье и милицейский майор пообещал страшные кары тем, кто осмелился стырить… я хотела сказать, украсть священную реликвию, мы со Славкой здорово струхнули. Оно, конечно, менты — ленивые черти, но вдруг им повезет? Согласно теории относительности Эйнштейна, удача иногда случается даже у полных идиотов. Вот мы и обезопасились: увезли копье в Гр… Словом, в надежное место. И нам требуется пара-тройка дней, чтоб за ним съездить.
Взгляд Маруськи был чист и честен настолько, что даже я поверила в сочиненную ею легенду, хотя и была уверена на сто процентов, что это ложь. У Карловича выбора и вовсе не было.
— Хорошо, — недовольно сморщившись, согласился он. — У вас есть четыре дня. Хочу предупредить: играть со мной не стоит! Вы ведь понимаете, что по истечении оговоренного срока ваши фотографии окажутся на столе у следователя по особо важным делам. Впрочем, это не самый худший вариант. Вы запросто можете оказаться в… в несколько разобранном состоянии: руки отдельно, ноги отдельно, а головы — вообще где-нибудь в Саратове.
Серафим Карлович сделал знак своему телохранителю, и тот покатил коляску антиквара обратно к лимузину. Мы с Маруськой проводили глазами шикарный автомобиль. Когда он скрылся за поворотом, я, уперев руки в бедра, грозно надвинулась на подругу:
— Ну! Назови мне хотя бы одну причину, по которой я тебя не убью сию минуту? Ты чего тут нагородила, Андерсен ты мой доморощенный! Карлович — дядька суровый, шлепнет нас, как тараканов. Мне, по правде говоря, не улыбается перспектива найти собственную голову в Саратове!
— Ты глупая, Ярослава, как пробка от шампанского! — покачала головой Маруська. — Я выторговала для нас четыре дня жизни, а ты еще и недовольна! За эти четыре дня ты наверняка что-нибудь придумаешь!
— Почему опять я?! У тебя что, своей головы нет?
— Есть, только я неправильно ею пользуюсь, — Маня хитро подмигнула, показала мне язык и скрылась в подъезде.
Усмехнувшись, я последовала за ней, терзая душу вопросом: почему я не пошлю Маруську к черту? До своего этажа подружка не добралась, она нервно переминалась с ноги на ногу возле двери, ведущей в мою квартиру. Я глубоко вздохнула: возникло стойкое ощущение, что в ближайшем будущем Маруська переедет ко мне на постоянное место жительства, прихватив в качестве приза свой любимый кактус. Кактусы я не жалую, потому предприняла робкую попытку отстоять свое право на частную жизнь: