– Думаю, вы правы. Полагаю, это и должно было привести к прекращению нашей деятельности, по крайней мере на некоторое время. Но мы же знали, что конец неизбежен. Так не могло продолжаться вечно. В какой-то момент кто-то должен был разобраться в этом. Если не Джеймисон, так кто-нибудь другой. Как бы там ни было, я собираюсь покончить с этим.
Кейси быстро поднял голову, словно это ему вполне подходило, было выбором, о существовании которого он и не думал. Ему тоже хотелось покончить с этим.
– Что вы имеете в виду?
Кейн у стойки бара наливал себе кока-колу.
– Я собираюсь сдаться ФБР и во всем признаться. Сначала нужно кое-что сделать, но в ФБР я пойду завтра утром. Если вы хотите выйти из игры, прекрасно, но поторопитесь.
Кейси уставился на стакан с шипучим напитком.
– Почему, Кейн? Почему вам пришло в голову совершить подобный поступок? Мы же на самом деле не преступники, никто из нас. Конечно, кое в каких делах мы участвовали, но назвать это шантажом нельзя. Этим занимались ребята, контролирующие фонд. Они заставили нас сотрудничать, угрожая тем, что в противном случае мы перестанем получать государственные заказы. ФБР в это поверит. Наши адвокаты докажут, что мы всего лишь жертвы. И вам это известно.
– Вы, надо думать, правы. Проблема в другом – если я не признаюсь, что нанял людей для убийства Джеймисона, никто не попытается остановить их. Черт возьми, я даже не могу найти их и знаю, что ФБР тоже этого не сможет сделать без моего признания. Как видите, мое участие минимальное.
– С чего это вы так заботитесь о Джеймисоне? Проклятие, ведь именно он заварил всю эту кашу. Ну и пусть его отловят. Бессонница мне по этому поводу не грозит.
Кейн протянул свою огромную, внушающую страх руку, к животу Кейси.
– Я знаю, спать вы будете спокойно. И вот еще что. Желаю вам удачи. – Кейн пожал Кейси руку и повернулся, чтобы уйти.
– Желаю того же и вам, Джек.
Специальный агент Брюэр держался спокойно и подавлял свои эмоции каждый раз, когда Мелисса провоцировала его. Он провел весь день в ожидании приказа либо убить ее, либо перевезти в другое место, либо вообще отпустить. Но приказ не поступал, а слова Мелиссы начинали по-настоящему действовать ему на нервы, вызывая страх от того, что он сделал. От наступившей на улице темноты Брюэр почувствовал себя еще более одиноким, чем днем.
Он знал, что заместитель директора ФБР, который дал ему задание, снимет с него любые обвинения в уголовном преступлении за содержание ее под стражей. Черт побери, все они, по-видимому, избегут судебного преследования, как это уже бывало. Но преступление, которое Брюэр совершал сейчас, раньше ему совершать не приходилось. Он увез арестованного, предъявив подлинное удостоверение личности, и это по-настоящему беспокоило его.
– Чего вы ждете, Брюэр? Что собираетесь со мной сделать?
Она повторяла эти вопросы уже больше двух часов. Ее голос слегка страшил.
– Я уверена, они знают о том, что вы удерживаете меня. Что, по-вашему, случится, если они найдут нас?
Брюэр посмотрел в окно хранилища на улицу, потом подошел к креслу Мелиссы. На него уже достаточно свалилось неприятностей, а тут еще она специально раздражает. Он проверил, хорошо ли прикована наручником ее правая рука к креслу, после чего сел рядом. Брюэр дал понять, что переступил черту много лет назад и решил оставаться нарушителем законности – на тот случай, если ей захочется узнать, какие между ними могут быть дела.
– Они вас не найдут, Корли. Мне не о чем беспокоиться. Вы с Джеймисоном не имеете представления о том, что мы делаем. А на ваш первый вопрос отвечу так: вы умрете, как я вам сказал сегодня утром. Я ждал столько, сколько должен был ждать, но никто не позвонил, чтобы отменить или изменить приказ. Ваше время вышло, извините.
Он надеялся, что эта новость заставит ее молить о пощаде. И это случилось бы, поменяйся они ролями. Брюэр внимательно наблюдал за Мелиссой и разочаровывался. Она ничего не ответила и, казалось, совершенно не ведала страха. Это его взбесило.
– Второе: я не думаю, что кто-то расстроится, если я убью вас. Это наша манера делать дела. Вам это, разумеется, должно быть известно.
Свободной рукой Мелисса потянулась ко лбу, словно хотела потереть его и избавиться от головной боли.
– Расскажите мне о своей работе, а? Поведайте детали.
– Думаю, вы уже знаете, как на самом деле работает наше правительство.
– Только то, что работа – его обязанность.
Он захихикал, не разжимая губ.
– Ага, понятно. Все расследования вашей «Коалиции» так и не просветили вас.
– Просветили? В каком смысле?
Он придвинулся поближе и попытался заставить ее поежиться. Мелисса тянула время, он понимал, но это не имело значения. Брюэр мог дать ей время. Все равно ничего не изменится.
– Ну-ну. Неужели вы думаете, что я поверю, будто дочь Ричарда Корли не знает, как мы работаем?
– Я этого не говорила. Знаю, что вам наплевать на права и закон.
– Вот видите. Я знал, что вы понимаете. И уж конечно, понимаете, что мы так действуем только потому, что наше законодательство вконец испорчено. Если люди, подобные вашему отцу, и прочие, подобные нам, не работали бы вне этой системы, то кто защитил бы простого честного человека? Как еще защитить гражданские права, если суды интересуют только права уголовников?
Брюэр чувствовал, что распаляется и теряет над собой контроль, но ему вскоре предстояло убить ее, так что он мог позволить себе некоторую неосторожность.
– Корли, черт побери, есть ли у вас хоть малейшее представление о том, насколько трудно отдать в Америке кого-нибудь под суд, не говоря уже о том, чтобы добиться обвинительного приговора? Адвокаты подсудимых манипулируют законами, а обвинению ничего не остается, как только идти на сделку. Союз борьбы за гражданские свободы стремится к реализации всех без исключения прав и из кожи вон лезет, чтобы защитить их, независимо от того, чего это стоит всем бывшим и будущим жертвам. Уголовник стремительно входит в зал суда и выходит из него подобно национальному герою.
– Это американское правосудие, Брюэр. Оно несовершенно, но это лучшее, что мы имеем.
– Оно ни на что не годно! Все опасаются посадить за решетку невинного человека, боятся до смерти возможности превратить его в случайную жертву. Ну так вот, леди, они правы. Всегда есть шанс, что невиновный пойдет в тюрьму. Но на наших улицах идет настоящая война. И в ней должны быть жертвы! Если один невиновный бедолага попадет в тюрьму вместе с тысячью уголовников, то, конечно, он будет жертвой, и это чертовски несправедливо, несомненно. Но система правосудия так этого боится, что отпускает на свободу вместе с невиновным тысячу преступников. И все это ради того, чтобы избежать риска судебной ошибки. И что тогда? А?
Мелисса смотрела на него во все глаза.
– Я вам скажу, что тогда. Преступники, которые избежали тюрьмы, создают собственный список жертв – в нем сотни, а возможно, тысячи. Тысячи жертв вместо одной. А теперь скажите, где справедливость? Кто защитит права всех этих людей?
Мелисса потрясла головой. Казалось, она ничего не понимает.
– Права преступника должны быть защищены, Брюэр. Думаю, что Союз борьбы за гражданские свободы будет утверждать, что все наши права защищаются наряду с правами преступников.
Брюэр слышал этот аргумент сотни раз и не мог поверить, что они настолько глупы.
– Все это дерьмо, вам известно. Дело в том, что честные, законопослушные американцы вообще не нуждаются в большинстве этих прав. Почему? Потому что они не нарушают закон! Им нечего бояться и нечего скрывать. Остановите честного человека и попросите его открыть багажник, и вы знаете, что он ответит? «Конечно, мистер полицейский. В чем проблема?» И вы быстро посмотрите в багажник, скажете ему спасибо, а потом будете останавливать следующего человека, который соответствует имеющемуся у вас описанию и едет на такой же машине.