Би выплевывает ее в лицо Большому Тиму. Но Большого Тима этим не проймешь. Тимми плевался до самой своей смерти.
Дакворт вновь наполняет чашку до краев, на цыпочках, как участник забега с яйцами на ярмарке штата, подходит к Би, опускается на колени и наливает воду в его нос и рот. Большой Тим зажимает лицо Би ладонью. И поднимает кресло. Би давится.
Кашляет.
Глотает.
Кашляет.
Глотает.
Глотает.
Глотает.
Тысяча слов
С губ Би до самого колена спускается тонкая струйка кровавой слюны. Дакворт позволяет Би перевести дыхание. У Би по телу бегут мурашки. Прямо из его нутра исходит тепло, словно он сделал глоток самого старого виски в мире.
Робардс пристально смотрит на коробку с художественными принадлежностями. Цветными карандашами, мелом, детскими игрушками, заточенными карандашами. Бестолковые узлы у него за спиной уже наполовину развязались.
— Это здесь Тимми создал свой шедевр?
— Да, Большой Тим, — отвечает Дакворт. По большому счету, это правда, ведь именно здесь Тимми пил воду. — Это то самое место.
— Не возражаете против минуты молчания? — Великан обращается к Би и Робардсу: — Вы, ребята, не возражаете против минуты молчания? В память о моем маленьком сынишке.
Робардс отвечает:
— Конечно, нет. Это было бы прекрасно.
И теребит узел.
[Др-р-р-р]
Дакворт просматривает различные материалы и художественные принадлежности, разложенные перед ним. Когда это произошло? Несколько месяцев назад? Недель? Дней? Здесь, с Тимми и той женщиной. Тимми. Ох, Тимми.
«Миграция» окружает их.
[Др-р-р]
Робардс тем временем продолжает шевелить запястьями. Ослабляя веревку. Этот военнопленный не выкажет никакой жалости. Не здесь, среди детских игрушек.
[Др-р-р]
Би вспоминает последнее слово Кувалды. Заглушенное пузырем водянистой крови. Би вспоминает последнее слово Глинского. Вырвавшееся из обугленных легких. Если бы только Би знал русский.
[Др-р-р]
— Время вышло, — говорит Дакворт. Хотя Большой Тим все еще стоит с опущенной головой. — Время вышло. Би, пора. Большой Тим, завяжи-ка потуже ретивые ноги мистера Беллио. Освободи ему руки. И стой рядом с ним.
Большой Тим выполняет приказ.
— А что насчет мистера Робардса?
— Не всё сразу. Но проверь, хорошо ли у него связаны руки.
Большой Тим проверяет и быстро затягивает веревку на запястьях мистера Робардса. На всякий случай стукнув его по голове.
— Это, — говорит Большой Тим, — на всякий случай.
Дакворт, теряя терпение, подходит сзади к Би и как можно ласковее подталкивает его вместе с креслом к столу.
— Твори.
Би мотает головой.
Дакворт наклоняется над ним.
— Твори. Сейчас же. Давай поглядим, каким огромным потенциалом ты обладаешь. Давай узнаем, где предел твоих возможностей, посмотрим, на что ты способен со всеми твоими навыками, терпением и сердцем.
Дакворт морщится. Двугубные взрывные согласные («п» и «б») беспокоят его раненый рот сильнее, чем шипящие.
— Я скульптор, ты, безмозглый критик. Я работаю по металлу. А это все детские штучки.
По лицу Би пробегает тень «Миграции».
— А это, — Дакворт указывает на кружащихся стервятников «Миграции», — разве детские штучки?
— Я работаю по металлу. Я не могу варить пластилин или ковать мелки. Где твои здравый смысл и чувствительность?
Дакворт на минуту приходит в замешательство.
— Погоди-ка. Ты ведь художник. Ты раньше писал картины.
— Отвали.
— Нет, Эмма мне говорила. В молодости ты писал картины. А потом отказался по альтруистическим соображениям. — Дакворт шевелит губами. — У нас есть краски. Малюй, маляр.
— Нет.
— Давай.
— Нет.
— Да.
— Я не мошенник.
— Мы можем тебе помочь…
— Я не мошенник. Лучше убей меня прямо сейчас. Джаспер.
Молчание.
Стервятники кружат.
Большой Тим озирается. Останавливает взгляд на Дакворте.
— Что ж, думаю, пора.
Он уже хочет снова связать Би.
— Подожди, — восклицает Дакворт. — В дальней коробке.
Большой Тим неуклюже подходит к столу и лезет в коробку. Достает пейнтбольный маркер, протягивает его Дакворту, и тот заряжает его.
— Репортаж о специальном выпуске Робардса вдохновил меня, — говорит Дакворт. — Да, мы сможем. Слушай сюда, Би. Ты что-то создаешь. Картину. Мне до фонаря, черт побери, что это будет. Или… — Дакворт приставляет дуло пейнтбольного маркера к левому глазу Робардса. — Я прострелю ему глаз.