Расцветут пышным цветом сплетни.
Слухи.
Он пишет картины в какой-то хижине в Монтане. Сочиняет новую пьесу.
Его видели в Тибете. В Японии. На юге Франции. В Стокгольме.
Он поселится с двумя шведками. Близняшками Ингой и Гретхен.
И выкинет из своего имени инициал.
Дакворт задается вопросом, не вручить ли сейчас Тимми наградную розетку. Или сертификат. С золотой печатью, сделанной из настоящей фольги. Который позволит приставать к маме с просьбой вставить работу в рамку. Может, даже в специальную раму с этим, как его, антибликовым стеклом. Тимми, наверное, чувствует ее, думает Дакворт, эту победу.
Тимми пукает и говорит:
— Есть у вас в этой дурацкой конторе какая-нибудь жрачка? Хотя бы тосты с сыром?
Фотограф Уэйлон хлопает Дакворта по плечу.
— Паренек интересуется, можешь ли ты заказать сюда тосты с сыром из соседнего ресторана.
— Тимми, — говорит Дакворт. — Тосты скоро получишь. Но сначала скажи, как ты назовешь свой шедевр… э-э… арт-объект?
— «Рагнарёк», — сообщает Тимми. Он залпом выдувает полчашки воды из фонтанчика наверху, остальное выплескивает себе на лицо, поднимает свой арт-объект над головой, как Кубок Стэнли, орет: — «Рагнарёк-н-ролл»! — и устремляется прочь из комнаты прямо в музейный зал, а его желтые косы полощутся, как химиотрассы низко летящего реактивного самолета[9].
Дакворт, не склонный ни к импульсам, ни к действию, не может уразуметь, о чем орет Тимми, но понимает, что мальчик покинул комнату и вынес свое Искусство на просторы, заполненные глазеющими туристами, а потому бросается в погоню, зовя за собой своего подчиненного — фотографа:
— Уэйлон![10]
Уэйлон прекращает рефлексировать и издает нечто похожее на истеричный смешок. Но тут из зала, где исчезли Дакворт и Тимми, до него доносится восклицание Тимми:
— Человек за бортом!
Фотограф соображает: эти двое сейчас на третьем этаже, на балконе, нависающем над вестибюлем. До него доходит, что он НЕ СНЯЛ произведение Тимми и, если не как человек, то как профессионал, он тоже обязан броситься в погоню.
Тимми шныряет среди туристов и сотрудников музея; все они объяты апатией сторонних наблюдателей. Все, кроме детей, тычущих пальцем в него, и подростков, тычущих пальцем в смартфоны.
— Стой, Тимми! Стой! — вопит Дакворт. — Из любви к Искусству! Прошу, остановись!
Тимми несется вперед, его лицо овевают воздушные струи, он на ходу скидывает ботинки и переобувается в коньки. Теперь он хоккеист американской университетской команды. Они только что разгромили русского медведя, и теперь Тимми ищет на трибунах отца, вздымая над головой свой самодельный олимпийский Кубок Стэнли. (Воздержимся от критики спортивных познаний Тимми, это не наше дело.)
Уэйлон легко обгоняет Дакворта: такое ощущение, что толпа расступается перед ним, тогда как Дакворту, похоже, по пути достается немало тычков. Уэйлон щелкает автоматическим затвором и увеличивает масштаб, а ведь такая съемка, как известно любому фотографу и первого, и второго типа, требует особенной устойчивости.
Тимми останавливается, на мгновение замирает на месте, оборачивается и демонстрирует свой трофей. Тимми, как вы видите, больше интересуют трофеи, а не медали.
— США! США! США!
Уэйлон опускается на колено.
Делает восемь снимков.
Не в фокусе. Передержка.
Уэйлон настраивается. Делает еще два снимка. Тут Тимми опять разворачивается и срывается с места.
Мимо Уэйлона пробегает Дакворт.
— Тимми, пожалуйста, остановись! У Тимми только пятки сверкают.
— Вы верите в чудеса? — орет он.
Уэйлон снова щелкает. Точнее, щелкает его колено. Теперь он не может бежать, только хромает. А Дакворт блокирует сектор обстрела, и Тимми как раз поднимает свой шедевр над головой.
Наконец-то четкий снимок.
И вдруг наступает ТЕМНОТА.
— В музее нельзя снимать, сэр.
Какой-то парень-латинос с высоким армейским ежиком, в мешковатых брюках и плохо сидящей футболке поло закрывает объектив рукой. А другая рука по-гангстерски размахивает перед Уэйлоном рацией. На бейджике у парня значится: «Эктор».
Фотограф улыбается:
— Конечно, без проблем.
Он поднимает камеру над головой, включает автоматическую съемку. Огибает Эктора и с риском для жизни героически съезжает по перилам лестницы. Соскакивает и скользит на коленях, словно Элвис (с его «помпадуром»{3} и всем прочим), направляет объектив вверх, фокусируясь на ограждении. Он не может упустить этот кадр.
9
Или как фальшивые косы, прикрепленные к фальшивому шлему викинга. На голове у бегущего мальчика.
10
Если вы обращали внимание, фотографы делятся на два типа. Первый — технический: футболка (фланелевая рубашка), джинсы, шорты карго, мини-фонарик, многофункциональный складной нож. Его подтип — фотографы в жилетах с пугающим количеством карманов. Эти, как правило, снимают военные действия или спортивные соревнования. И то, и другое требует привлечения скорых и медиков. Обычно это приземленные такие ребята, похожие на рабочих. Минималисты.
Второй тип — стильные личности в черном, чаще всего с изысканными «немодными» прическами. Жутко похожие на парикмахеров, которые, кажется, нарочито игнорируют те самые приемы и модные тренды, которые сами же рекомендуют и продвигают. И обязательно в эффектных очках, о которых вы втайне мечтаете, но знаете, что ваши родные и близкие никогда вам их не простят. Им дозволяется эксцентричное, если не сомнительное поведение.
Уэйлон принадлежит к первому типу.