Он подошел к двери, вспомнив, что сегодня еще не читал свежей газеты. Может, опять есть что-нибудь о флотилии. В почтовом ящике вместе с газетой лежало несколько писем. Вернувшись в кабинет, Старцев быстро развернул газету, просмотрел ее и был разочарован: о китобоях в ней не было ни строчки. Вениамин Вениаминович хотел было уже отбросить газету, но тут его внимание привлекла маленькая заметка, набранная петитом. Старцев мельком пробежал ее, затем, не веря своим глазам, перечитал еще раз. В ней сообщалось о том, что советские органы арестовали во Владивостоке группу врагов народа, шпионов одного из иностранных государств. Среди них был Дукин. Над преступниками состоялся суд. С газетой в руках, Старцев бегал по кабинету.
Мерзавцы! Как это он говорил, этот Дукин? «Правильно сделали, что вернулись во Владивосток... Работайте пока в институте...» Нет, каково?
Старцев отшвырнул газету, сорвал с себя халат и, быстро одевшись, выбежал из квартиры. Он крупно шагал по улице, не замечая ни дождя, ни потоков воды, шумно бежавших из боковых, расположенных на склонах сопок, улиц. Вениамин Вениаминович торопился в трест. Мысль о том, что Дукин как бы считал его своим сообщником, одобрял его действия, была ему невыносима.
Новым директором треста оказался Северов. Узнав об этом от секретаря, Старцев заколебался: идти ли? Как его встретит бывший капитан-директор, что он подумает о нем? «Надо уйти», — мелькнула мысль. Но это значит уйти навсегда от интересной работы, быть в какой-то степени соучастником Дукина. Старцев попросил доложить о себе.
Северов принял его сразу. Старцев обрадованно пожал протянутую ему руку и взволнованно заговорил:
Я пришел не извиняться за свое очень неправильное поведение на флотилии. Я пришел просить вас дать мне возможность вернуться на базу и делом, работой исправить свою ошибку...
Северов внимательно смотрел на Старцева. А тот, волнуясь все больше, передал весь свой разговор с Дукиным и повторил просьбу:
Я был похож на человека, который старательно подрубал сук, на котором сидел.
Хорошо, — сдержанно сказал Северов. — Я запрошу командование флотилии и через несколько дней дам вам ответ.
Северов на прощанье дружески пожал руку Старцеву, и для Вениамина Вениаминовича это было обнадеживающим ответом на просьбу.
2
Погода все время менялась. Где-то в океане бушевал шторм, а в Беринговом море чувствовалось его дыхание.
Был полдень, когда «Шторм» подвел к базе двух огромных финвалов. Еще ни разу ни один гарпунер не возвращался так рано с добычей.
Хороших красавцев вы добыли, — похвалил Можура.
На большое стадо напали, — сказал Волков.
Жаль, база далеко стоит от места охоты, — проговорил Курилов. — Пока доставим туши китов, стадо исчезнет. Связываете вы нас по рукам и ногам._
Степанов, внимательно слушавший китобоев, спросил:
Значит, вы после двух китов уже не охотитесь?
Неуклюжими становимся, ползаем, как черепаха, — с досадой проговорил Курилов. — Если бы, положим, убил я кита и передал его на базу тут же, сразу, а сам за другим китом отправился... Вот было бы дело!
То есть ты предлагаешь не таскать за собой туши? — спросил Степанов.
Ну да!
Их разговор прервал Можура.
Пойдемте посмотрим, как будет действовать изобретение Данилова. Гордись своим тестем, — сказал капитан-директор Курилову.
Они подошли к кормовой площадке. Здесь лежали огромные стальные храпцы, при помощи которых вместо не оправдавшего себя импортного «Корнелиуса» стали втаскивать на базу китовую тушу.
Данилов, волнуясь, погладил бороду и дрогнувшим голосом крикнул:
Вира!
Загудели лебедки. Китобои следили за натянувшимся тросом, за медленно ползущей вверх по слипу тушей финвала. Сначала люди увидели хвост кита, а затем и тушу на треть, на половину... Наконец показалась и голова.
Ура! — закричали рабочие и, бросившись к Данилову, стали качать его.
Взлетая над палубой, Данилов кричал:
— Эй, эй, отпустите, черти полосатые! Но рабочие все выше подбрасывали бригадира. Когда его, покрасневшего и растрепанного, спустили на палубу, он, добродушно поругиваясь, подошел к Курилову.
Видал? То-то! Вот и ты добейся, чтобы тебя тоже так народ уважал. — Затем он обратился к Волкову: — Почему двух китов привел, а не трех?
А ты спроси Курилова, — засмеялся Волков.
С ним я поговорю наедине, по-родственному, — пошутил Данилов. — А ты там старший, с тебя и спрос.
Подождите ссориться, — остановил Данилова Степанов. — Курилов подал одну интересную мысль.
Какую, о чем? — насторожился Данилов.
Он говорит, что было бы лучше китобойцу не таскать за собой туши, тем более, когда рядом есть еще киты.
Ну и что?
А вот что. — Степанов оглядел всех. — Как вы смотрите, если кита после компрессорной накачки оставлять на плаву? Ведь он ее утонет?
Не утонет. Это верно, — согласился Волков. — Но как же можно бросать на произвол судьбы добычу?
Думаешь, потеряем? — Можура быстро оценил предложение Степанова. — Кита волны не унесут далеко даже при свежей погоде, а в спокойную он будет почти на месте.
Честное слово, товарищи, это здорово! — с оживлением заговорил Курило в. — Охотиться на китов до тех пор, пока они есть, а потом всех их собирай и буксируй к базе.
Можура предложил:
На каждой туше надо ставить флаг с названием судна, которому принадлежит добыча. — Во-первых, китов не перепутают, а, во-вторых, в море их легче будет найти, флаг-то издалека виден.
Договорились,—сказал Степанов.—Пусть «Шторм» проведет первый опыт.
3
Сначала Ольга не поверила своим глазам. Среди писем, которые доставил катер из Петропавловска, был объемистый пакет на ее имя. На нем был напечатан обратный адрес редакции владивостокской газеты. Осторожно вскрыв конверт, Ольга увидела сложенную газету. Красным карандашом была отчеркнута статья. Под ней стояла подпись: «О. Курилова, наш корреспондент».
Ей еще никогда не приходилось испытывать такого восторженного чувства: напечатана ее статья! Правда, она мало походила на ту многословную и многостраничную, которую написала Ольга, но все же это была ее статья!
Ольга не заметила, как из газеты выскользнул небольшой листок бумаги. Его подняла Горева:
Это письмо из редакции.
Редактор газеты благодарил за статью, сообщал, что Курилова зачислена корреспондентом, и тут же советовал, о чем ей в первую очередь необходимо написать. Ольге хотелось сейчас же бежать в каюту и сесть за стол, взяться за перо.
Горева была рада за подругу и с благодарностью думала о Степанове. «Нет, он просто какой-то особенный человек — всем находит дело, а потом оказывается, что именно это-то и нужно было человеку, что найденное ему занятие становится его любимым».
Ольга сказала о письме из редакции отцу.
Хорошо, дочка! — с гордостью ответил Данилов. Степанов весело заметил:
Теперь, товарищи, будьте начеку. Среди нас — представитель прессы. Чуть что — на карандаш да в газету!
Если за дело, тогда всей душой, — сказал Данилов.
Иначе и быть не может! — Степанов протянул Ольге руку. — Поздравляю с началом большой, важной и трудной работы. Желаю успеха.
Данилов сначала даже растерялся. Вот тебе и Оленька! Он будто увидел ее заново. Только сейчас, взглянув на ее разрумянившееся лицо, отец впервые обратил внимание на располневшую талию дочери, и у него стало еще светлее, радостнее на душе.
Степанов ушел в каюту с пакетом от Северова. Читая его письмо, Михаил Михайлович изредка вполголоса говорил:
Ну так и есть! Вот подлец! Этого можно было ожидать!
Замечания помполита относились к Дукину, о котором писал Северов:
«После гибели «Утеса» и ареста вредителя-резчика Дукин, чувствуя, что его скоро разоблачат, пытался бежать за границу, но был задержан. Вначале отказывался, но, прижатый фактами, во всем признался. С его ведома уволились у нас гарпунеры, совершившие переход из Ленинграда во Владивосток, убит Андерсен, пропал Нильсен. Он же давал задание резчику. Дукин — троцкист и агент иностранной разведки».