— Как бы ваш боцман не помешал нам своей старательностью.
Северов проводил Хайрова до дверей.
2
Филипп Слива лишился работы, когда у него в кармане не было и медного пятака.
«Кишинев», на котором Слива был палубным матросом, уже готовился отдать швартовы, когда к трапу подошел взвод американских солдат во главе с офицером; рядом с ним шел человек в штатском.
— Пассажиры прибыли, — зубоскалил Слива. — Стюард, готовь каюты первого класса!
Никто не поддержал шутки маленького щуплого одессита. Все следили за американцами. Сняв с плеч карабины, они вслед за офицером начали подниматься по трапу. Северов тревожно сдвинул брови: «Зачем идут? Может, за «кочегаром» Хайрова?»
Его Северов еще не видел, но боцман доложил, что принял матроса по записке капитана. В поднимавшемся за офицером человеке в штатском Иван Алексеевич узнал одного из членов правления «Доброфлота». Это еще больше встревожило капитана. Он спустился с мостика на палубу. Американцы стояли в вольных позах, дымя сигаретами и весело переговариваясь. Матросы смотрели на них с сумрачными, выжидающими лицами. Филипп Слива в старой, рваной тельняшке стоял, уперев кулаки в бока и постукивал разбитым ботинком. Тонкие губы матроса приоткрывали мелкие зубы. Одного впереди не хватало — потерял в недавней драке в портовом кабачке.
- Ваш отход отменяется, — сказал член правления капитану.
- Почему? — Северов почувствовал, что начинает нервничать. — У нас все готово.
— «Кишинев» передается американцам, — торопливо, стараясь не встречаться взглядом с Северовым, объяснил член правления. — Сейчас же рассчитайте команду. Таково решение правления.
Матросы зашумели. Северов вспыхнул. Решение правления было оскорбительным. Даже не нашли нужным заранее предупредить капитана. И это появление американцев с оружием. Скорее все походит на конфискацию.
Кому я должен передать судно, грузы? — спросил Северов.
Господину офицеру передайте документы, я надеюсь, что на все час хватит.
— Квикли! — кивнул американец: — Скоро делайте! У Северова от негодования дрогнуло лицо. Его просто
выгоняют с парохода. Но изменить что-либо он не мог и только сказал:
— Хорошо. Через час команда покинет судно.
Ругаясь, не скрывая своего возмущения, матросы получали расчет, складывали свои пожитки, но уходить с «Кишинева» не торопились. Северов передал американскому офицеру документы. Тот, даже не посмотрев, небрежно бросил их на стол и взглянул на ручные часы:
— Час истекает.
Он поднялся, давая понять, что Северову пора уходить. Иван Алексеевич с трудом владел собой. Как хорошо, что он уговорил Соню не провожать его в рейс! Офицер, ткнув окурок сигареты в пепельницу, вышел из каюты.
Северов едва уложил чемодан, как на палубе послышались шум, крики, ругань. Дверь каюты отворилась и на ее пороге появился Джо — сын Мэйла, служивший на «Кишиневе» механиком. Такой же, как отец, высокий, широкоплечий, с черными курчавыми волосами, он унаследовал от матери карие глаза, узкий подбородок и более светлый оттенок кожи, чем у отца. Джо вырос с Северовыми, они помогли ему стать механиком, и Джо всегда плавал с Иваном Алексеевичем.
— Матросов бьют, Иван Алексеевич, — сказал Джо. Его глаза гневно блестели.
Северов выбежал на палубу. Американские солдаты сгоняли моряков с парохода. Филипп Слива, увидев капитана, крикнул:
— Братва! Не поддавайся долговязым. Уйдем вместе с капитаном...
Удар в скулу не дал матросу договорить. Скатившись по трапу на гранитную пристань, он несколько секунд лежал неподвижно. Отлетевший в сторону сундучок раскрылся, и вещи вывалились из него.
- Что вы делаете? — подошел Северов к офицеру. -— Прекратите это безобразие!
- Здесь я хозяин, — криво усмехнулся американец.— Час прошел. Если сейчас же все не уйдут с судна, мои парни перебросят их через борт!
Офицер положил руку на кобуру пистолета и побарабанил по ней пальцами. Двое матросов помогли Сливе подняться. Он потряс лохматой головой, собрал вещи, запер сундучок и позвал судового повара:
— Ли Ти-сян! Куда потопаем?
Китаец, спускавшийся по трапу с узелком, подошел к Филиппу. Его темно-желтое лицо было спокойным, только глаза гневно горели.
- Думай твоя. Моя думай.
- Голова от дум распухнет, — огрызнулся Слива: Может американцы нам пенсию дадут.
- Дадут они тебе... — сказал боцман и воскликнул: —- Смотрите, ребята, нашего капитана как арестанта ведут!
- Матросы, сгрудившиеся на пристани, притихли, следя, как медленно, словно с огромным грузом на плечах, спускается Северов. Никогда еще он не переживал такого позора. Его сгоняют с парохода. И кто? Иностранцы. Увидев, что за ним наблюдают матросы, он подошел к морякам:
- Не падайте духом, ребята. Будем еще вместе плавать...
- Смотрите, что они делают! Ох, сволочи! — воскликнул Слива.
Все обернулись в сторону парохода. Северова словно ударили в грудь. Он покачнулся. Над его пароходом поднимали американский флаг; легкий бриз развевал его.
- Было наше, стало ваше, — горько скаламбурил Слива.
- Вот так они норовят и над всей Россией свой флаг поднять!..
- Прощайте, друзья. — Северов приложил руку к козырьку фуражки. — Идем, Джо.
Механик молча последовал за капитаном. Выйдя из порта, Иван Алексеевич сказал ему:
— Иди, Джо, домой. Скажи Соне, что я скоро буду. Зайду в правление флота.
...Матросы с «Кишинева», вяло переговариваясь, медленно брели по пристани. Возбуждение прошло, надо было думать о завтрашнем дне, искать работу. Постепенно моряки расходились, желая друг другу счастливого плавания и скорой встречи. Филипп Слива и кок Ли Ти-сян остались вдвоем. Повар был так же одинок, как и матрос. Так непохожие друг на друга, они за год совместного плавания крепко сдружились. Ли Ти-сян был молчалив, чистоплотен, экономил каждую копейку и не одобрял зубоскальства друга и его бесшабашности в расходовании денег. Но это не мешало им быть товарищами.
Ли Ти-сян думал о том, что его сбережений может хватить им месяца на два. А за это время может быть удастся найти работу. Только бы вот Слива меньше ругался, а то все время у него неприятности.
Они вышли на шумную Светланскую улицу. При виде иностранных офицеров Слива начинал материться, и Ли Ти-сян, опасаясь как бы его друга не забрал патруль, попытался увести его:
- Пошли ба, Филипа! Твоя водка хочу? — Ли Ти- сян хитрил. Он знал слабость друга.
- Корешок ты мой золотой, — растрогался Слива. — Знаешь, чем мою душевную тоску унять. Аида в «Зеленый попугай».
Они направились в портовый кабачок. У входа Слива остановился, хлопнул себя по карманам:
- Доллары у мамы оставил.
- Твоя мама мию [2]
Ми ю — нет (кит.).*, моя угощай, — серьезно сказал Ли Ти-сян.
- Твои таяны нам на харчи нужны. «Попугай» меня знает, даст в долг.
Они вошли в низенькую дверь. В лицо ударил теплый, насыщенный запахами дешевой еды и спиртного, воздух. За густым табачным дымом люди казались призраками. Ли Ти-сян закашлялся. Сквозь говор, стук посуды пробивался чей-то пьяный голос, певший с бесшабашностью
-Эх, шарабан мой, американка!
А я девчонка, да шарлатанка!..
Слива подошел к стойке и, щелкнув пальцами, поднял вверх указательный и средний. Буфетчик понимающе кивнул и поставил перед матросами граненые стопки с водкой.
- С чего загуляли? С «Кишинева» выгнали?
- Предложили по берегу прогуляться, — Слива залпом опорожнил свою стопку и, взяв со стойки кусочек соленой рыбы, сказал: — «Кишинев» флаг обменял.
Он коротко рассказал буфетчику, что произошло.
- Ты мне, Филипп, сможешь все долги разом отдать, — сказал буфетчик.
- Ты уже слышал, что Колька Романов мне наследство оставил? — подмигнул Слива.
- Слушай, — буфетчик, в прошлом сам матрос, знал все портовые новости. — В Семеновском ковше стоит шхуна «Диана»...
- Меня в капитаны приглашают? — осведомился с невинным видом Слива. — Так я женюсь и пока не могу...