Глава вторая
НА ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЕ (1762–1769)
Переводчик иностранной коллегии
Во взрослую жизнь Фонвизин вступает в чине сержанта Семеновского полка и имея перспективу продолжить университетское образование. Однако вскоре выяснилось, что ни сержантом, ни студентом долго ему быть не придется: благодаря родству и близкому знакомству Фонвизиных с вице-канцлером Александром Михайловичем Голицыным молодой переводчик переходит на службу в Коллегию иностранных дел. Из запроса, отправленного из коллегии в университет в октябре 1762 года, следует, что «лейб-гвардии Семеновского полку сержант и оного университета студент Денис Фонвизин поданным в Коллегию иностранных дел прошением представил, что он в Императорском московском университете обучался латинскому, французскому и немецкому языкам и желает ныне при делах оной коллегии служить, почему оный Фон-Визин в тех языках свидетельствован и найден в знании оных достаточным и к делам оной коллегии способным; и потому Коллегия иностранных дел от Императорского московского университета требует, чтоб оный благоволил помянутого сержанта Фон-Визина, выключа из числа университетских студентов, прислать в оную коллегию для определения по желанию и способности его, о чем равномерно писано и лейб-гвардейского Семеновскому полку в полковую канцелярию». Иными словами, Фонвизин выполнил все формальные требования: отправил на высочайшее имя прошение, для подтверждения своего профессионального уровня перевел начало речи Цицерона «За М. Марцела», «Политическое рассуждение о числе жителей у некоторых древних народов», несколько известий — из Данцига о «возобновлении» после екатерининского переворота, или, как сказано в документе, «перемены, бывшей в Российском государстве», «системы, отвергнутой Петром III» (21 июля), из Петербурга — о милостях, которых удостоились знаменитый фельдмаршал Миних и дети покойного посла в Голландии графа Александра Гавриловича Головкина (20 августа), из Голландии — о подписании испанским послом в Париже «прелиминарных пунктов» между Англией, Францией, Испанией и Португалией (4 сентября), или «кредитив» «графа Мерсиа» (имперского посла графа де Мерси-Аржанто — 25 февраля 1762 года), речь профессора Рейхеля на коронацию Екатерины II (3 октября). В итоге он был признан годным для открывающегося перед ним поприща. Кроме вышеупомянутого вице-канцлера Голицына, запрос подписал канцлер Михаил Илларионович Воронцов, в распоряжение которого поступил новый переводчик, уже не сержант, а армии поручик Денис Фонвизин.
Начало служебной карьеры молодого переводчика Коллегии иностранных дел без малейшего преувеличения можно назвать успешным. Канцлер дорожит новым сотрудником, и в конце того же 1762 года Фонвизин выполняет первую в своей жизни дипломатическую миссию: отправляется в Северную Германию, где вручает герцогине Мекленбург-Шверинской Луизе Фредерике главный женский орден Российской империи — орден Святой великомученицы Екатерины. По замыслу правительства, Фонвизин, игравший весьма незначительную роль в сложной внешнеполитической комбинации, должен был «заехать» в Гамбург и уже оттуда в сопровождении чрезвычайного посланника Алексея Семеновича Мусина-Пушкина последовать в Шверин. Поставленная задача была выполнена, орденская лента с успехом передана, а Фонвизин «поведением своим приобрел… благоволение герцогини и одобрение публики».
Судя по всему, юный дипломат, «сущий ребенок», был не слишком подготовлен к подобной службе, не знал великосветского обращения и вышел из положения лишь благодаря живости характера, природному уму и начитанности. Как бы то ни было, по возвращении в Москву Фонвизин чувствует себя триумфатором: им довольны все, и похваливший его Мусин-Пушкин, и получившие рекомендательное письмо посланника в Гамбурге канцлер Воронцов и вице-канцлер Голицын. Превосходно складывается и его карьера литератора: начатый в 1761-м или, возможно, в 1762 году перевод трагедии Вольтера «Альзира, или Американцы» сделал настолько «много шума», что всегда недоверчивый к похвалам и неизменно ироничный Фонвизин всерьез поверил в силу своего таланта. Уже в Петербурге в 1763 году с переводом трагедии познакомился фаворит императрицы Григорий Орлов, и его отзывом Фонвизин был весьма доволен.