– Знаешь, – неуверенно начал Умирашкин. – У бати есть выход в Интернет через пиндосо-провайдер. Он рассказывал про сайт, где ты заказываешь настоящую еду, а потом забираешь её в…
– Настоящую еду? – Перебил Петя.
– Ну, без пластика.
Одну переписку с барыгой спустя…
Друзья, следуя инструкции закладчика, шли от метро Двуперстовская в сторону Площади люмпенской революции. Оба оделись в берцы и серые пайты-капюшоны – так, по словами Умирашкина, одевались все жители областей. Петя впервые вышел на внестоличной станции метрополитена: по разбитым дорогам ездили бензоповозки с ручным управлением, а в небо упирались дореволюционные Горбачёвские высотки. Закладчик сказал, еда спрятана в заброшенной кочегарке под люком – но ни Петя, ни Митя не знали, что такое «кочегарка», поэтому долго плутали. Наконец, Петя отшвырнул чугунную крышку люка (Митя восхищенно ваукнул) и извлек закладку с надписью: «бюджетный фудпак «Бабушкин каприз». В закладке оказалась медицинская емкость для сбора кала с надписью «борщ», обернутый в страницы из натуральной бумаги брикет «пампушка» и судочек со странной пометкой «котлеты по-киевски». Дети в жизни не нюхали ничего вкуснее.
– Дашь мне попробовать чутка? – Облизнулся Умирашкин.
– Не здесь. Кто знает, как меня трипанёт от «бабушкиного каприза».
Друзья возвращались к метро под вечер. По улицам сновали офисные планктоны по 215 сантиметров росту. Работники-переростки спешили из офисов к пищевым ларькам: толкались, трясли грушеподобными телами, вздымали тощие руки к заменяющему ночное освещение спутнику-фонарю. В тусклом свете мелькали их несуразные кулачки с зажатыми ассигнациями. Школьники почти добрались до Двуперстовской. Но у самого метро в толпу ворвался патруль казачьих медведей.
– Сотрудники Жиргвардии обслуживаются вне очереди!
Петю отшвырнула нашивка с трёхглавым орлом. Мальчик впервые увидел гвардейскую эмблему так близко: в одной лапе орёл сжимал молот, в другой сосиску. Гвардейцы размахивали сосископодобными дубинками, пробиваясь к киоскам. Голодные планктоны отступали. У самого киоска путь казачьим медведям преградил лысый ребенок: девочка из ракового приюта тянула трясущиеся ладошки к положенной ей бесплатной порции тако по-славянски. Дубинка толкнула малышку в асфальт. Девочка упала лицом в размазанный по асфальту тако. Стоящие вокруг планктоны испуганно опустили глаза – лишь у Пети хватило смелости помочь раковой сиротке подняться. Мальчик стер с детской с лысины кетчуп. Девочка подняла благодарный взгляд.
– Мне такой же тако, только ещё бесплатней! – захохотали дубинки. Нашивка снова толкнула девчонку. Продавец киоска стал испуганно разогревать последние порции тако.
– Паскуды… – прошептал Митя.
Друзья оплатили раковой сиротке еду и, не сговариваясь, двинулись за казачьими медведям. Отряд дубинок спешил на Площадь люмпенской революции. Там проходил протестный митинг. Многотысячную толпу упреждающе бередили сотни резиновых сосисок. Большего всего планктонов толпилось у горящей огнями сцены.
– Ежегодная опись длины пенисов стран Евразии показала наличие пяти-сантиметровых половых органов у 3,5% россиян, – кричал с трибуны оратор. – Пятнадцать миллионов короткостволов! И это только официальные данные. Почему подобные «маленькие» члены общества не признаются психическими инвалидами? Почему мы не признаем психическими инвалидами изнасилованных девушек? Почему вместо раковых приютов мы строим фуд-парки? Наши жирократы сидят на пищевой игле. Они больше озабочены проблемами ректального алкоголизма среди подростков, чем реальными проблемами современных школ. Моего сына вчера избили в классе за то, что он худее одноклассников, а директор школы обозвал его фудофобом. Разве мой сын виноват в том, что он худой?
Толпа взревела. Петя тоже закричал.
– На что смотрит Министерство Оскорбленных Чувств? – продолжил оратор. – На очередного оплеванного школьником попа? На очередную лишенную пенсии цисгендерную протистутку? Почему права путан в этой империи защищаются лучше, чем права рожениц? Сколько нам ещё осталось, прежде чем империя забросит своих граждан в новые жернова эволюционных чисток!…
При слове «эволюционных» медведи вздрогнули. Кто-то швырнул в оратора презервативом с васаби. Пошла провокация. Казачьи отряды включили водометы. Стоящие позади гвардейцы стали приковывать буйных к дронам. Качающиеся на цепях планктоны грустно улетали во тьму. Передние отряды медведей наступали на митингующих. Петя остановил занесенную на Митю сосисодубинку (медведь удивленно уставился на мальчика, так крепко сжавшего его сосиску), но два других стража порядка уже тащили Умирашкина к дронам. Петя ничем не мог помочь. Он не ел весь день. Голод и слабость давили на рёбра. В отчаянии мальчик достал закладку с едой, и прямо на глазах у медведей надкусил брикет с «пампушкой». За пампушкой пошел калосборник – лицо юноши оросили багряные струи борща. Мир стал ярче. Четче. Окрепший Петя выхватил дубинку у неприятеля и отбил супостатову гранату – дымовая шашка вернулась в ряды держимордов. Малец рванул алкочущие члены к митинго-подавляющему брандспойту и скрутил вспучинными бицепцами кишку антивостанческой жижи. Медвежьи паскуды испуганно отпрянули от столь сильного отрока. Всхайпленный люд одобренно метнулся за членомощным эфебом рвать жопы масонской жирогоргонны. Серый капюшон эфеба прыгнул на пять локте-сажней и вызволил друга из цепей автолетунов, да так и остался лететь над площадью в лапах шестиствольных аспидов, пока видящая это толпа флеймила мадригалы вслед возносящемуся к небесам герою.