«…до бесконечности шаблонным является у них довод, который они выучили наизусть во время развития западноевропейской социал-демократии и который состоит в том, что мы не доросли до социализма, что у нас нет, как выражаются разные «учёные» господа из них, объективных экономических предпосылок для социализма. И никому не приходит в голову спросить себя: а не мог ли народ, встретивший революционную ситуацию, такую, которая сложилась в первую империалистическую войну, не мог ли он, под влиянием безысходности своего положения, броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не совсем обычных условий для дальнейшего роста цивилизации?
«Россия не достигла той высоты развития производительных сил, при которой возможен социализм». С этим положением все герои II Интернационала, и в том числе, конечно Суханов, носятся, поистине, как с писаной торбой. Это бесспорное положение они пережевывают на тысячу ладов, и им кажется, что оно является решающим для оценки нашей революции.
(…)
Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определённый «уровень культуры», ибо он различен в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя начать с начала с завоевания революционным путём предпосылок для этого определённого уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы.
(…)
Для создания социализма, говорите вы, требуется цивилизованность. Очень хорошо. Ну, а почему мы не могли сначала создать такие предпосылки цивилизованности у себя, как изгнание помещиков и изгнание российских капиталистов, а потом уже начать движение к социализму? В каких книжках прочитали вы, что подобные видоизменения обычного исторического порядка недопустимы или невозможны?
Помнится, Наполеон писал: «On s’engage et puis… on voit». В вольном русском переводе это значит: «Сначала надо ввязаться в серьёзный бой, а там уж видно будет». Вот и мы ввязались сначала в октябре 1917 года в серьёзный бой, а там уже увидели такие детали развития (с точки зрения мировой истории это, несомненно, детали), как Брестский мир или нэп и т.п. И в настоящем нет сомнения, что в основном мы одержали победу» (В.И.Ленин. “О нашей революции (По поводу записок Н.Суханова)”, ПСС, изд. 5, т. 45, стр. 378 — 382).
Об этом же И.В.Сталин, но спустя 35 лет после победы Великой Октябрьской социалистической революции:
«Ответ на этот вопрос дал Ленин в своих трудах о «продналоге» и в своем знаменитом «кооперативном плане».
Ответ Ленина сводится коротко к следующему:
а) не упускать благоприятных условий для взятия власти, взять власть пролетариату, не дожидаясь того момента, пока капитализм сумеет разорить многомиллионное население мелких и средних индивидуальных производителей;
б) экспроприировать средства производства в промышленности и передать их в общенародное достояние;
в) что касается мелких и средних индивидуальных производителей, объединять их постепенно в производственные кооперативы, то есть в крупные сельскохозяйственные предприятия, колхозы;
г) развивать всемерно индустрию и подвести под колхозы современную техническую базу крупного производства, причем не экспроприировать их, а, наоборот, усиленно снабжать их первоклассными тракторами и другими машинами;
д) для экономической же смычки города и деревни, промышленности и сельского хозяйства сохранить на известное время товарное производство (обмен через куплю-продажу), какединственно приемлемую для крестьян форму экономических связей с городом, и развернуть вовсю советскую торговлю, государственную и кооперативно-колхозную, вытесняя из товарооборота всех и всяких капиталистов.
История нашего социалистического строительства показывает, что этот путь развития, начертанный Лениным, полностью оправдал себя» (“Экономические проблемы социализма в СССР”, “Замечания по экономическим вопросам, связанным с ноябрьской дискуссией 1951 года”, раздел 2. “Вопрос о товарном производстве при социализме”).
По сути эта политика была изначально обречена стать по своему характеру двоякой и внутренне конфликтной: во-первых, она предполагала государственную и партийную поддержку инициативы тех, кто воплощает в жизнь, исходя из своего миропонимания, идеалы социализма и доктрину его построения в том виде, как их понимало и оглашало в своей пропаганде высшее партийное руководство; во-вторых, она предполагала принуждение к социалистическому образу жизни тех слоёв населения, которых можно характеризовать как безыдейных, в том смысле, что они не несут в себе никаких определённых идеалов общественной жизни, а руководствуются в своей деятельности индивидуалистическими побуждениями сытости и обустроенности своей личной жизни и жизни своей семьи, и лояльны любой власти, которая обеспечивает им приемлемые условия труда и рост потребительского благополучия; в-третьих, она предполагала выявление и подавление антисоциалистической (в понимании высшего партийно-государственного руководства) деятельности противников социализма
Но и это в идеале.
А в реальной жизни одним и тем же людям — в силу особенностей господствующих в толпо-“элитарном” обществе нравов и типов строя психики — свойственны в разных обстоятельствах и в разное время действия, относимые к каждой из трёх названных категорий. И это касается как разнородных властителей в процессе осуществления деклараций о строительстве нового общества, так и подвластных им масс. Вследствие этого, личные ошибки и злоупотребления в действиях работников репрессивного аппарата были объективно неизбежны[245]. Кроме того, в реальной жизни руководство способно искренне ошибаться в своих представлениях о социализме и методах его строительства, вследствие чего жертвами репрессий обречены были стать менее ошибающиеся сторонники социализма, которые не смогли убедить в своей правоте партию и её аппарат, а это уже — предопределенность того, чтобы личные субъективные ошибки высших руководителей становились системными ошибками самоуправления общества.
И потому не надо думать, что окажись после смерти В.И.Ленина во главе партии и государства Л.Д.Бронштейн или кто-то другой из сторонников того или иного социализма; либо Советская власть, признав неготовность России к социализму, сама развела бы в стране многопартийность[246], в результате которой государственный аппарат оказался бы во власти сторонников сословно-кастового строя или гражданского общества капитализма на основе иерархии кошельков, — то история России-СССР в первой половине ХХ века была бы менее подлой и кровавой. Всё и так свершилось наилучшим возможным при тех нравах и выражающей их этике, что были свойственны обществу[247].
Но тогда России ещё только предстоял период преодоления в своей жизни, в культуре концептуальной неопределённости: либо праведное общежитие, как его ни называть, в котором личностное развитие гарантировано и каждый защищён от паразитизма на его труде и жизни; либо — иерархия взаимного угнетения и притязаний на угнетение окружающих, в которой неизбежен паразитизм одних на других и всех вместе на биосфере. В одном обществе эти две концепции сосуществовать в согласии друг с другом не могут ни при каких обстоятельствах. Другое дело, какими средствами осуществляется их противоборство.
245
Социализм и коммунизм в XIX — начале ХХ века пропагандировался как идеал по сути общества праведного общежития. Зная современное ему общество и прожекты социалистического переустройства, которые были популярны в среде оторвавшейся от жизни левой интеллигенции тех лет, историк В.О.Ключевский ещё в конце XIX века охарактеризовал перспективы перехода России к социализму в конце XIX — начале ХХ века одной фразой, ключевой к пониманию послереволюционных десятилетий реального и мнимого социалистического строительства: «Общество праведного общежития, составленное из негодяев». Понятно, что насаждение форм социалистической организации жизни в таком обществе будет тем более бедственной, чем более упорны негодяи в своём негодяйстве, что и подтвердила история СССР.
246
В результате такого рода действий в 1918 г. германской социал-демократии — в 1933 г. к власти пришёл А.Гитлер во главе национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП — по первым буквам соответствующих немецких слов).
247
А для того, чтобы избежать крови в истории России в первой половине ХХ века, необходимо было во второй половине XIX века самим выработать альтернативу глобальной значимости марксистскому сценарию мировой социалистической революции. Для этого необходимо было переосмыслить историю человечества и историю многонациональной Русской региональной цивилизации в нём, и, изменив своё отношение к «священным писаниям», преодолеть идеалистический атеизм исторически сложившихся религиозных культов, извращающих представления людей о Боге, о взаимоотношениях всех и каждого с Богом и о Божием Промысле, и материалистический атеизм науки, отрицающий бытие Бога. Только в этом случае начала бы формироваться новая культура на основе веры Богу по совести и осмысленного по жизни внеритуального диалога с Ним каждого. Но российская интеллигенция оказалась не способной решить эту задачу заблаговременно. Вследствие этого альтернативная возможность развития без внешних войн, революций, гражданской войны и злоупотреблений властью в послереволюционные годы была упущена.