– Нашла что-то интересное? – спросил мужчина, улыбаясь.
Но Эллана не ответила, она не успела. Фалон’Дин снова захлопал в ладоши, взбираясь на невысокую трибуну посреди зала. Его слуги нервно переглядывались, отходя к стенам. Больше не разносили напитки и угощения, и все лица обратились к виновнику торжества. Эльф улыбался, взирая на заинтересованных гостей.
– Вы же знаете, дорогие друзья, что развлечь вас сегодня – моя главная забота. И я хотел бы представить вам приятное зрелище…
Гости довольно переглядывались. Все знали, что Фалон’Дин умеет веселить народ, и потому сейчас, когда он так слащаво говорит, подготавливая публику к чему-то грандиозному, зрелище действительно должно быть интересным. Эллана взяла своего господина за руку, рассматривая эвануриса, что стоял на трибуне. Ей не хотелось ничего видеть, хотелось только уйти.
– И позвольте мне показать вам нечто столь изящное, что наша милая Гилланайн покажется вам старой поварихой рядом с этим чудом.
– Ты берешь высокую планку, – выкрикнула Андруил, выпившая слишком много для одного вечера.
– Никак иначе. Что же… – ответил ей маг, улыбаясь. – Магия дикарей!
Гости тут же захлопали, а Эллана шагнула вперед, прищурившись. Магия дикарей? Это, что, какой-то танец, который сейчас исполнят самые смуглокожие рабы эвануриса? Девушка смотрела за тем, как большие двустворчатые двери открываются впереди, как из них выходят какие-то мужчины. А в середине процессии жилистый юноша с золотым ошейником.
Девушка закрыла рот рукой, опасаясь, что сейчас вскрикнет. Она увидела своего брата, увидела Шартана. На лице его теперь были золотые ветви, и не он сам рисовал их на этот раз. Теперь татуировку эту не сотрешь, как бы кто ни старался. Маг держал голову низко, под скулой его виднелся свежий кровоподтек, который пытались скрыть телесного цвета мазью. Дикарка сильнее сжала ладонь Фен’Харела, и тот насторожился, глядя на нее с высоты своего роста.
Шартан не заметил сестру, он вообще старался не рассматривать гостей. Все притихли, наблюдая за его движениями. Брата облачили в какие-то драные шкуры, словно пытаясь показать его принадлежность к дикому племени, не умевшему шить сносную одежонку. Одна из них – рыжая шкура какого-то пушистого зверька прикрывала часть его завидного, но все же не самого рельефного торса, несколько других были обмотаны вокруг бедер и закрывали ноги до колен. В руках он сжимал свой посох, сжимал так сильно, что пальцы уже начинали неметь.
– Ах ты дрянь, – шикнула девушка, глянув на хозяина дома.
– Узрите же, что выдумали эти несчастные дикари.
Услышав «кодовую» фразу, Шартан наконец поднял глаз. Но не для того чтобы осмотреться, он словно глядел в холодную пустоту, не видя ничего вокруг. Юноша поднял посох, взмахнул им, произнеся что-то слабым, тихим голосом, и древко осторожно засветилось. Над потолком появилась белая тень, яркая тень молодой и гибкой еще галлы. Ее ветвистые рога переливались, короткая ухоженная шерсть блестела… Призрачная тварь прошлась по потолку.
Кто-то восторженно ахнул, когда вокруг одной галлы столпились и другие ей подобные. Шартан продолжал читать свое заклинание, вызывая все новых и новых тварей, что проходили сквозь тела гостей, как бесплотные тени. Эллана почувствовала дурноту, хватаясь за руку завороженного зрелищем мага.
Это заклинание… Хранительница отгоняла их детские кошмары и страхи, пугала тени, прячущиеся меж палаток и спальных мешков. Эллана вдруг вспомнила, как брат ее наколдовал такую же белую галлу в первый раз, когда девушка отказалась ложиться спать, опасаясь, что в ближайших кустах прячется голодный волк. Свет помог ей тогда, брат помог.
Мать ругала младшую дочь, обвиняя Эллану в том, что та недостаточно смелая для того, чтобы состоять на попечении ее многочисленной семьи, а Шартан успокаивал сестру, уверяя ее, что все боятся темноты. Просто кто-то больше, а кто-то меньше. Все боятся.
========== 16. I don’t want to talk right now ==========
Когда Эллана шепотом попросила мага уйти, выйти с нею подышать, он вышел. Не смотря на то, что хотел бы остаться и посмотреть на красочное действо, увидеть что-то новенькое. Дикарка благодарила Творца за то, что хозяин не задал ей ни единого вопроса, пока девушка не остановилась под длинной мраморной аркой. С двух сторон ее окружили любопытные совы, вытесанные из твердого камня, и зрачки их то и дело меняли свое положение, словно стрелки часов.
Маг молчал, чувствуя, что слова сейчас будут лишними. Он не понимал причину столь сильного возбуждения дикарки, но плохое предчувствие теснило его грудь хуже любого корсета. Эванурис хотел обнять рабыню, но та отпрянула прочь, спиной прислонившись к каменной плите позади нее. Наверное, лучше было оставить его там, в окрашенном магией зале, и уйти одной.
– Эллана, это просто фокус, – заговорил он полушепотом, не потянув к ней алчущих рук. – Ты испугалась галл?
Рабов всегда запугивали яркими заклинаниями, вспышками света и «говорящими» черепками животных. Так им внушали первобытный страх перед магией и перед ее носителями, чтобы еще крепче затянуть узел на шее слуг. Но с ней-то этого не проделывали. Эльфийка отрицательно покачала головой, даже не взглянув на мужчину. Одну из каштановых прядей она убрала за ухо, чтобы та не закрывала ей глаза.
– В этом нет ничего стыдного, – успокаивал Фен’Харел. – Я понимаю, тебе это не очень привычно, но фокус вышел забавным.
– Это наше заклинание… Это мой…
«Брат». Почему-то это слово не хотело слетать с ее губ. Дикарка посмотрела на собственные ноги. Камешки в золотых сандалиях переливались, свет играл с ними, словно скучающий ребенок. Эльфийка закрыла глаза. Шартан… Он же всегда был умнее Элланы, как бы ей не хотелось убедить себя в обратном. Пусть ноги ее двигались быстрее, а глаза видели дальше, пусть животные инстинкты крепче вцепились в младшего ребенка, брат девушки имел более ценный дар.
Он умел читать, знал наизусть каждую тропку, каждую дорожку в тех местностях, что исследовали сородичи. Первого все любили, все добивались его расположения, понимая, что в скором времени им придется признать в нем лидера. У Шартана было слишком много шансов прожить свой век на свободе, чтобы вот так проиграть эту погоню, чтобы закончить жизнь здесь.
– Мой брат, – наконец произнесла девушка. – Это был мой брат, это он колдовал там, в его цепях.
Наступило молчание. Кладбищенская тишина. Даже птицы, порхавшие с ветки на ветку, выжидали. Эллана снова распахнула очи, они полнились слезами, что вот-вот покатятся по ее щекам. Маг молчал, не зная, что ответить. Он – умудренный тяжелым жизненным опытом, переживший столь многое, не знал, что сказать девчонке в таком положении.
Сначала его рука мягко опустилась Эллане на плечо. Девушка вздрогнула под почти неощутимым напором, поджала губу, словно она в чем-то провинилась. Фен’Харел приподнял ее лицо за подбородок, чтобы посмотреть в зеленые глаза. И хоть слезы текли по щекам, а веки покраснели, Эллана не отвернулась, стыдясь своей слабости. Она доверяла магу, понимая, что он-то ее не осудит.
– Все хорошо, – говорил эльф, обнимая дикарку. – Мы все решим, не волнуйся.
– Как?
Ее голос дрожал, сбивался. Эванурис точно впервые обнимал ее, прижимал к горячей груди. Каменные совы следили за обоими, мотыльки сменили бабочек в воздухе, пытаясь добраться до цветов, что еще не успели заснуть на ночь. Фен’Харел, видевший в эванурисах не то друзей, не то собратьев и соперников, решил, что сможет договорить с Фалон’Дином, но Эллана точно знала, на каких условиях может случиться эта невозможная сделка.
Жестокий маг ненавидел ее за то, что девушка умудрилась убежать, скрыться от него и не попасть в жадные лапы зазнайки. Пожалуй, эльф не догадывается о том, кто попал к нему в лапы. Если знание это откроется ему, Шартану придется плохо, в этом Эллана была уверена. На нем отыграются за все ее грехи и ту удачу, что помогла дикарке сбежать.