Каштановые волосы разбросали по плечам, они высыхали медленно. Те пряди, что постоянно закрывали лицо эльфийки, были убраны назад, заплетены в тонкие косички, обрамлявшие голову Элланы по бокам и соединяющиеся в центре. Все знали, что хозяин Фалон’Дин падок на хрупких дев с румянцем смущения на щеках и страхом в очах. Растерянную дикарку превратили в невинную с виду деву. Белое полупрозрачное платье, одна лямка которого вечно спадает, тугой белый пояс на тонкой талии, чтобы подчеркнуть ее достоинство и маленькая капелька блестящего бальзама на губы – вот весь ее наряд.
А руки Элланы были связаны за спиной. Мужчины вернулись, когда эльфийки позвали их обратно, отворив проход. Это они связали ее руки, они нацепили на дикарку ошейник, вышитый золотыми ветвями, соединенными воедино. От ошейника к ней тянулся поводок – золотая цепочка с крупными звеньями. Унизительное зрелище, так привычное местным обывателям.
Она же считала себя особенной, не такой, как ее соплеменники и сородичи. Как только замок захлопнулся на смуглой шее, как только беловолосый раб потянул за поводок, проверяя его прочность, мозг вновь дал этот страшный сигнал. Громкий, отчаянный сигнал, бьющий по нервам. Беги! Беги так быстро, как можешь, Эллана. Уходи отсюда. Хочешь, убей их всех по пути, перережь глотки и брюшины, как скоту, только выбирайся, выбирайся, чтобы не превратиться в это.
Но молодое тело еще не скинуло заклятье мага, эффект его длился подозрительно долго. Эллана дернулась в сторону, оскалившись. Все здесь считают ее «дикой», так почему бы им не подыграть, притворившись таковой, сложив зубы и зарычав, истошно, гадко? Хрупкие рабыни отпрыгнули в сторону, испугавшись ее силы, что проглядывалась сквозь мышцы. Эльфы же кинулись к Эллане. Один из них схватил ее сзади, с легкостью поднял над землей, а затем снова поставил на место, желая отрезвить.
– Веди себя достойно, и тебя не прикончат, – сказал он громко. – Что, хочешь, чтобы они бросили тебя в яму с волками?
Раб преувеличил. Никакой «ямы с волками» в поместье Андруил не имелось. Но Эллану действительно могли убить за дерзость, за неправильный взгляд в сторону того или иного эльфа, за любое не вовремя высказанное слово или неприятное действие. Все здесь зависело только от одного: от настроения хозяев. Если они хотели веселиться, то веселились все вокруг, даже звери и птицы, даже яркое солнце над головами путников. Но если господа пребывали в плохом расположении… Веселье их приобретало кроваво-красный оттенок боли.
– Да лучше сдохнуть в волчьей пасти, чем услуживать им так, как это делаете вы, – ответила эльфийка.
Но эльфы, собравшиеся вокруг нее, готовы были поспорить с таким мнением. Им отнюдь не хотелось умирать, волоча подобную жизнь. Кому-то везло больше, кому-то меньше, но смерть все еще была им страшнее земного существования. Аристократия издевалась над слугами как могла, им внушали страх открытых пространств, лесов и дикой жизни, магии, чтобы держать рабов в узде, прививались раболепские повадки мышей, прячущихся от диких котов, облегчая свои и их жизнь.
– Послушай его, девочка, тебе же будет лучше, – сказала та миловидная старушка, чью кожу «украшали» многочисленные шрамы. – Иди уж и ничего не бойся, все равно ничего уже не изменишь, милая. Ты с нами в одной лодке.
Голос ее походил на голос Хранительницы Элланы. Но от этого легче не стало. Перед глазами на миг пробежали сородичи, что сейчас ищут ее по всему лесу, проходя от дерева к дереву. А ведь дикарку уже поймали, поздно идти по следу. И что-то внутри подсказывало ей: «Сбежишь сейчас – обречешь их всех на верную гибель. Господин выдвинется за тобой одной, а переловит всех, найдет каждого собрата. Не нужно было вообще останавливаться здесь, так близко к эванурисам».
Пока думы мучали ее голову, эльфы крепче связали тугие веревки. Эллане пришлось стоять прямо, смотря по сторонам, словно она – голодный дикий пес. Эльфийка даже могла бы заплакать, не будь такой гордой и осторожной. Теперь, когда Шартана не было рядом, хотелось послушаться его совета и вместе вернуться домой, в лагерь, чтобы через пару дней сменить его местоположение.
Ботинок на нее не надели. Все рабы были босы, в отличие от своих благородных господ. То ли обувь им запрещалась по статусу, то ли в ней было слишком неудобно и скользко бегать по дому, выполняя указания. Слуги держали Эллану под руки, вели по длинному мраморному коридору. В белом камне бегали черные прожилки – вены. Эльфийка смотрела на стены почти с любопытством. Галлы шли конвоем, выдолбленные в камне, а за ними – охотники с выточенными особенно усердно луками и копьями.
– Я знаю, тебе тяжело в это поверить, – говорил второй раб, чья голова была бритой, а глаза матовыми. – Но теперь ты принадлежишь ему.
– Вся ты, – добавил второй. – От пяток до макушки. Если хочешь жить, лучше не спорь с его… С его желаниями.
Эльфийка шикнула. Пусть убьет ее, теперь уже наплевать. Она не собиралась прислушиваться к чьим-то там желаниям. Высокие потолки не давили на местных обитателей, и массивность стен не пугала их взглядов. Эллана же внутренне содрогалась, она глядела по сторонам, осматривая золотые статуи оленей и галл. Похоже, что здесь их очень любят… Или фантазией не отличаются, кто разберет.
Слуги остановились у массивных двухстворчатых дверей, что тянулись до самого потолка. По обе стороны от них стояли два охранника. На лицах их – золотые стрелы, золотой валласлин того же мага. Эллана поморщилась, представив на себе подобное клеймо. Ошейник уже сковал ее смуглую шею, до получения несмываемого «отличительного знака» оставалось совсем недолго.
Из-за дверей показалась миловидная эльфийка, она высунула голову и слабо улыбнулась рабам. Ее уши – все в сережках. Золотых и медных, серьгах-колечках и простых гвоздиках. Дикарка насчитала целую дюжину, пока могла на нее смотреть. Эльф торопливо кивнул ей на Эллану, но рабыня не посмотрела на нее, осторожно отворяя перед ними дверь.
– Заходите, Ланниэль, они уже ждут вас.
Светловолосый эльф кивнул, покрепче подхватил Эллану под руку. Она всхлипнула от недовольства, но промолчала, завороженная представшим перед ней зрелищем. Огромный зал, больше, чем та поляна, что выдала ее эванурису. Белые потолки, белые стены с золотыми бортиками, белые мраморные столы, тянущиеся вдоль них. Эллана закусила губу, чтобы продолжать молчать.
Прямо перед ней, по ту сторону большого зала стояли кресла. Глубокие каменные троны, в которых уже восседали они. Они – господа. Это видно по их надменным взглядам, по зло сложенным вместе губам и свободным от рабских меток лицам. Эллана гордо вскинула подбородок, когда рабы невозмутимо толкнули ее вперед. О, перед ними она будет стоять так, выпрямит спину и расправит лопатки, словно птенец, отправляющийся в свой первый полет.
В центре, на троне, свитом из тонких золотых ветвей, сидела хозяйка имения. Андруил с ее светло-русыми волосами, скованными золотыми кольцами за гордо поднятой головой. Она сидела прямо, руки держала на золотых подлокотниках, выполненных в виде двух поджавших уши зайцев.
– Это она? – спросила Андруил, слабо улыбнувшись не рабам, а самой себе. – Какая миленькая дикарка.
В ее голосе слышался тонкий звон колокольчика, воздушный и легкий. Эллана знала, что господа живут вечно, что их жизни не прерываются смертью и забвением уже многие тысячелетия… Но могла бы с точностью сказать, что говорившей не больше двадцати пяти лет. Ее светлая кожа блестела на свету, улыбка приятно растягивала красивые тонкие губы. Только пальцы ее были исколоты стрелами: госпожа любила охоту.
– Да, теперь уж ты не такая и дикая, – сказал уже знакомый Эллане эльф, сидевший несколько поодаль от хозяйки имения. – Неплохо, я вполне доволен. И загар мне твой нравится, девчонка.
Она, кажется, покраснела от возмущения. Эллана стояла гордо, смотрела магам в глаза. Мужчина, поймавший ее, сменил охотничий костюм на официальный. Белый с длинными полами и широкими рукавами-воланами. Рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки сидел второй мужчина. Похож на него, но не слишком. Одежда его была черной, а массивные и неуклюжие по меркам эльфийки украшения были серебряными. Если Фалон’Дин распустил длинные черные волосы, то сосед его собрал их в тугой хвост и заколол повыше.