В остальном же дикарка не привередничала так, как ее господин. Ему для насыщения не хватало простого хлеба, ему требовалось что-то более изысканное, пикантное. Да, вкус избалованного эльфа был требовательным. Эллана хмуро глянула в окно: тучи копились над поместьем. Маг предупредил ее о том, что два дня будет идти дождь, так необходимый для полива. Если бы не чары, окружившие эти земли, дождь шел бы здесь гораздо чаще, чем несколько раз в месяц.
Обернувшись через плечо, эльфийка улыбнулась своему бывшему хозяину. Ее рука невольно скользнула по собственной щеке. Валласлин был чуть выпуклым, Эллана всегда его чувствовала, закусывая губы от досады. Теперь же, когда лицо ее чисто, свободно, она могла только улыбаться, касаясь сухой загорелой кожи. Девушка шагнула навстречу магу, праздно валявшемуся в постели, и поцеловала его в лоб, наклонившись.
– Я должна покормить псов и вывести их на улицу, чтобы подышали немного, – сказала дикарка тихо. – Ты идешь со мной?
– Нет, – хохотнув, ответил ей эванурис. – И откуда у тебя вообще силы? Я думал, что мы оба вымотались ночью.
– Ха, – громко произнесла она, отворяя дверь. – Думал он… Тогда я постучу тебе в окошко, отдыхай.
Она ушла, оставив от себя только теплое воспоминание и легкий запах свежих яблок. Противное у нее мыло, резковатое. Жалко, что Эллана не желала жить так, как обычно живут избранницы и избранники эванурисов. Она отвергала дорогие дары, собираясь носить роскошные вещи только на приемах, радовалась только экзотическим скакунам и тварям, привезенным издали. Фен’Харел с упоением думал о том, как совсем скоро он представит собратьям дикарку без валласлина.
Живое воображение эвануриса рисовало занятную картинку. Он улыбался сам себе, даже думал том, чтобы собрать грандиозный бал маскарад, чтобы в конце снять с хорошо всем знакомой Элланы маску и представить ее народу. Вдруг его кольнула совесть. Маг снова думал о девушке словно о вещи, о дикой обезьянке, которую надобно показать гостям, чтобы произвести впечатление и эпатировать толпу.
Небо за окном хмурилось, просыпалась мелкая изморось. Мужчина лениво потянулся, откидывая одеяло. Он мог бы спать целый день. На шее эльфа красовался маленький укус, чуть ниже – парочка ярких красных царапин. Маг улыбался, проводя по ним пальцами. Его руки инстинктивно искали следы ее касаний. Не робких, как в первые дни их близкого знакомства, а горячих и страстных.
Он вдруг поймал себя на мысли о том, что никогда прежде не рассматривал каморку Элланы. Фен’Харел часто предлагал ей перебраться к нему поближе, но та только отнекивалась, сначала давя на то, что это выдало бы их тайну, а после просто капризничая. И что она здесь нашла, имея столь свободолюбивый нрав и дикий норов кусачей галлы?
За небольшим столиком у стены с трудом умещались книжки, которые ей подарил эванурис. В них имелось малое количество текста, но были объемные картинки. История. От сотворения мира и до настоящего времени, долгие рассказы о бесконечно длинной зеленой Тени, и земле, что лежит за большой водой, о том, как эванурисы взошли на вершину. Правда, рассказы эти были приукрашены, кровавые детали «историки» выбросили за ненадобностью. Маг-то знал, ведь он был свидетелем того, как история творилась прямо перед ним.
Проведя рукой по рыжим волосам, стряхнув остатки сна, мужчина заставил себя встать. Он снова потянулся, руками приближаясь к потолку. Эльф ухмыльнулся, выдохнув из груди весь воздух. Задрав голову, маг заглянул в глаза волку. Зверь смотрел на него уже без любопытства, с легкой ноткой презрения во взгляде. Как-то ночью Эллана рассказала эванурису о том, что ей кажется, будто этот рисунок следит за ней, но он только посмеялся. Теперь ему и самому было не по себе от этой твари.
«Когда я вообще его тут посадил? Надо бы нарисовать ей что-то другое. И на стенах, чтобы было не так мрачно», – решил он вдруг. Книги на столе дикарки лежали в абсолютном порядке, сложенные стройной стопочкой. Она уже умела читать и писала вполне сносно. Нет, нельзя было сказать, что Эллана – уникум и схватывает все на лету. Некоторые слова давались ей с большим трудом, а писать вычурную букву «Д» с вензелями и плавными линиями она вообще не любила… Но девушка нашла в себе положенную долю терпения для столь кропотливой работы.
Маг улыбнулся, думая о ее успехах. Справа от книг, от погасшей свечи он заметил такую же стройную папку бумаги. Тонкой бумаги, измятой по краям, бумаги с заломом посередине. Должно быть, на ней Эллана тренировалась в письме. Осторожно глянув в окно, маг снова ухмыльнулся. Он решил посмотреть: что же там, в ее уроках написано, спрятано от глаз учителя.
На ощупь бумага оказалась противной, старой. Маг не понимал, откуда дикарка ее взяла, ведь все нужные для письма инструменты были в его распоряжении. Впрочем, Магнолия могла помочь своей воспитаннице в этом деле, она учение всегда поощряла, мотивируя рабов и к чтению, и к рисованию. Хорошая все-таки женщина, удачное приобретение для сплоченного штата.
Эванурис опустился на стул. Фен’Харел поднес палец к свече, с помощью магии выбивая из него искру. Здесь не было так уж темно, но эльфу почему-то хотелось, чтобы света было еще больше. Рядом с простой бумагой лежал полукруглый кожаный конверт. Странно это. Маг глянул на него с подозрением, ведь сам он письма почти не писал, да и получал их не так у и часто. Эванурисы все чаще посылали с приглашениями гонцов, и те зачитывали их по бумажке, не вручая грамоты приглашенным гостям в руки.
– Интересно, – шепнул он, вертя в руках бумагу.
Чуть позже эльф догадался: почерк совсем не Элланин. Она писала маленькими круглыми буковками, которые было очень легко читать. Эти же были разлапистыми, до жути аккуратными и правильными, как в учебниках каллиграфии. Каждая соединялась со следующей и с предыдущей тоненькими дужками, закрученными то вверх, то вниз. Писавший явно старался, чтобы его послание было удобным для чтения даже тому, кто писать-то научился не так давно.
«Здравствуй, сестра, я наконец научил эту птицу летать так, как хотел. Надеюсь, что он все же прилетит в нужное место, а у тебя не будет с отправкой ответа никаких проблем. Я все равно боюсь за тебя, Эллана. Пойми, это место – отвратительно. Ты не видела того, что теперь я вижу каждый день. Признаюсь честно, я даже не могу понять, в каких отношениях состоят эти жуткие братья. Клянусь, что я как-то раз видел их целующимися в холле, но не уверен, считают ли они такое проявление чувств чисто братским или дружеским. Прости, Эллана, что не целовал тебя прежде, если это тебя вообще когда-то задевало. Бумаги не хватит, чтобы я написал тебе все, что хотел бы сказать сейчас, что не сказал за долгие годы, пока мы спали спиной к спине. Ты ответь на обратной стороне, если бумаги не будет, просто отдай письмо вороне, как мы и договорились, а она вернет его мне. Его зовут – Фенито, он – мой единственный друг в этом чертовом доме. Говоря о том, что ты спросила тогда: да, Фалон’Дин вспоминал о тебе пару раз. Я прислуживаю ему с помощью магии. Держу всякую ерунду в воздухе, охлаждаю чай и прочие мелкие поручения. Кажется, ему это очень нравится. Он расспрашивал меня о том, не знакомы ли мы, и я сказал, что нет, что ты из других мест. Кажется, он мне не поверил, но расспросов больше не было. При мне убили раба, Эллана. За то, что Диртамен обжегся своим же супом, поспешив положить ложку в рот, не подув. Не знаю, как долго я протяну здесь, если все происходит так стремительно. Прости, я не оставил тебе места на этой бумажке, положу с Фенито другую, на ней и ответишь. Будь экономнее, обдумывая все, что пишешь. Я люблю тебя, все скоро закончится. Я все организую, обещаю».
Письмо было написано удивительно кратко, некоторые слова эльф сокращал как мог. Фен’Харел вдруг почувствовал дурноту. «Я все организую». Он не должен был залезать в переписку Элланы, но теперь не мог отложить ее чтение. Все письма лежали по порядку, и эванурис даже расстроился от того, что не мог прочитать ответ дикарки. Интересно, находит ли она в этом доме что-то ужасное? Мужчина взялся за второе письмо, на котором не было ни даты, ни имени отправителя, как положено указывать в переписке.