«С твоей стороны это немного грубовато, Эллана. Не дуйся на него, я не видел твоего хозяина так долго, как ты, но он, кажется, искренне к тебе привязан. Не могу судить о том, сколь серьезны или глубоки его чувства только по твоему рассказу, но теперь я точно уверен в том, что тебе не грозит опасность. От него, по крайней мере. Тебе страшно повезло, что ты сейчас в другом месте. Будь осторожна, отходя далеко от дома. Я слышал разговор Фалон’Дина и его брата о том, как хорошо было бы снова поохотиться на дикарей. Я не уверен в том, что тебя они причисляют к другой категории эльфов. Прошло всего два или три дня с тех пор, как я написал тебе в прошлый раз, а я уже видел еще две смерти. Они просто выкидывают девушек из своей спальни, Эллана, когда им надоедает тыкать в них вилками… Искусанными или изрезанными, покалеченными или задушенными. Одна из местных наложниц рассказал мне о том, что в нее маг выстрелил из лука, прострелил ей живот, но органов не задел. Когда она выжила, добивать ее не стали, даже наоборот, похвалили, так сказать, за везучесть… Существование «везучей» стало более приятным, ее не трогают. Они говорят, что мне ничего подобного не грозит потому, что я владею даром магии. Я пытаюсь их слушаться, Эллана, и у меня это получается, но… Мне так больно изображать омерзительную тварь, что я не могу так больше. Помнишь, как мы говорили о побеге, Эллана? Помнишь, как ты клялась в том, что не уйдешь без меня? Боюсь, что нам придется взять с собой еще пару рабов, и организация побега будет длиться намного дольше».
– Бедное дитя, – проскулил эльф, рассматривая исписанные бумажки.
Когда они с Элланой успели увидеться? В ту ночь, когда она прошлялась по дому Фалон’Дина с заплаканными глазами? Следующее письмо было измято сильнее всех остальных. На нем виднелись следы грязных от чернил пальцев и пара капель чего-то маслянистого. Фен’Харел колебался, он оглянулся еще раз, заглядывая в окно. Эльфийки нет, она все еще на псарне. Ждет, пока собаки насытятся и смогут выйти на прогулку.
«Они убили ее. Дело в том, что совсем недавно мне было поручено проучить одну рабыню за слабохарактерность, и сделал я это не так жестоко, как должен был. Я не получил ни выговора, ни замечания, ничего. Диртамен погладил меня по щеке, и по моим плечам пробежали мурашки, когда он сказал, что для первого раза я справился неплохо. Когда я подумал о том, что сейчас он воспользуется мной так, как привык, все решилось… Я не получил ничего, а она – копье в затылок. Ее проткнул один из стражников, понимая, что если он не исполнит приказ, эванурис сам расправится уже с обоими рабами. Пока я искал тебя в городе, Эллана, сумел подружиться с одной из местных шлюх. Она не в том возрасте, чтобы работать в этой сфере, но предельно мила… В общем: Диртамен выменял меня у своего брата, теперь я служу ему. Он предложил мне подарок. Рабыню, которая будет моей личной игрушкой. Для этого мы и пошли сразу в бордель, чтобы найти кого-то поопытнее. Мы выкупили Сари, ту, с которой я когда-то познакомился, из того ужасного места, нам выделили отдельную комнатку. С ней хорошо, я ее не обижаю, и никто нас не трогает. Эллана, прошу, отправь ответ как можно быстрее, я тоскую о живом общении с тобой. Я рад, рад, что ты свободна от моих проблем, но позволь теперь обсудить кое-что, касающееся не нас двоих, но всего народа в целом».
Следующее письмо было кратким. Должно быть, пришло оно совсем недавно, и дикарка еще не отправила ответа, так как коробочка, служившая эльфам конвертом – валялась на столе. Маг вдруг покрутил ее в руке. Кожаная, скрепленная толстыми пеньковыми нитками. На ней изображена сова – символ Фалон’Дина, считавшего, что птицы эти умны и элегантны.
«Да, я смогу связаться с кланом, если они додумаются не убивать ворона в полете. Не думай об этом, Эллана. Если он тебя любит, если он тот, о ком ты рассказываешь… Я думаю, что Фен’Харел сочувствует нам. Если нет – ему придется исчезнуть так же, как и всем им, Эллана. Прошу, прости меня, если я причиняю тебе боль своими словами. Будь сильной. Среди рабов Фалон’Дина пятнадцать магов, у Диртамена – двадцать, считая меня. Они сыты этой жизнью, и я – сыт. Мы готовы, если готова ты и твои люди. Сколько у вас магов?»
Три. Фен’Харел держал только трех магов, и все они жили не на этой земле. Дикарка об этом знать не могла, она и не стала спрашивать… Не стала спрашивать у него. Пот бусинками выступил на лбу. Неподалеку от стопки прочитанных писем маг увидел еще одну бумажку. На обратной стороне был его старый карандашный набросок – Эллана выкрала его из мастерской. Должно быть, бумага у заговорщиков закончилась, и им пришлось искать новые материалы. Где-то в глубине души эльф понимал, что не должен читать написанное. Но руки сами потянулись к письму.
«Дорогой брат, не ты разбиваешь мне сердце. Я знаю, я верю в то, что мой Фен’Харел согласится идти с нами в бой. Он слишком добр, слишком чуток, но и горд тоже, я знаю… Но, Шартан, знай, если он этого не сделает… Я не смогу. Ты должен быть готов сделать это за меня, если потребуется. В этом доме нет магов, ни одного. Я надеюсь, что те статьи о Тени, которые я переписала из книг, помогут тебе в поиске выхода для нас всех. Я спросила рабов о их готовности к действию, и те, что жили не только в этом доме, у этого хозяина, согласны присоединиться к нам. Напиши Хранительнице, расскажи ей все, что сможешь. На Великой Охоте мы сделаем все возможное для исполнения плана, но не больше. Нас не так много».
Предчувствие у Фен’Харела было самым скверным. Тут явно не хватало парочки писем, чтобы дополнить яркую картину восстания. Должно быть, некоторые Эллана сожгла или выкинула. Рукой эльф провел по своей взмокшей груди. Оголенной груди. Рубашка его валялась на полу, свободные штаны – тоже. Маг вдруг нахмурился, погасив пламя. Он осмотрел стол, ища на нем следы пепла.
Ничего. Только дерево, следы от ее хрупких пальцев на нем. А что, если Эллана спрятала все письма, содержащие действительно ценную информацию: имена, названия местностей и планы? Что, если она укрыла их в этой комнате, надеясь сохранить не только в памяти? Странно это. Эванурис уже было подумал, что огонек в ее душе утих, что он приручил смуглянку, что ее дикая натура изменилась, преобразилась во что-то прекрасное, как тепличный цветок… Но его кроткая молодая галла оказалась все такой же дикой в душе, она – волк, оскалившийся прямо перед лицом своей добычи. Свобода. Свобода для всех – трепещет перед хищником.
Эльф все не мог поверить прочитанному. Эллана готовила восстание? Эллана и ее брат – заговорщики, планирующие саботаж… Фен’Харел поднялся со стула, отодвинув его. Письма здесь. В полу или в матрасе, приклеены к потолку или лежат в грудах ее грязной одежды. Он хотел попытаться найти их, но опешил, вздрогнув. В окно постучали.
Осторожный стук ее небольшого кулачка вывел эвануриса из мыслей. Он тут же обернулся на звук. Окно не было ни большим, ни маленьким. Света вполне хватало, но оттуда, с улицы, всей комнаты не рассмотреть. Дикарка не видела своего рабочего стола, не заподозрила эльфа в шпионаже, рассчитывая на то, что мужчина ей доверяет.
– Ты идешь? – спросила девушка у пустоты и отблеска стекла, когда эльф встал прямо перед ней.
«Ты в своем уме?» – хотел спросить он. Восстание рабов, горстка клейменых против могучих магов, чья сила не имеет ни края, ни конца. Фен’Харел прислонил ладонь к стеклу, когда девушка заметила его силуэт. Оно было холодным, за окном моросил дождь. Дикарка улыбалась ему, показывая ряд ровных жемчужных зубок, но сам маг улыбнуться не мог, как бы ни старался. Эльфийка снова позвала его.
– Да, – ответил эванурис суховато. – Я сейчас буду.
Эльф взял в руки одежду, раскиданную по полу комнаты, и направился к двери. Там его снова цепанули грустные мысли. «Я не смогу». Он намеревался провести долгую и нудную беседу о том, как сильны его могучие собратья, о том какой опасности она подвергает не только себя, но и тех безумцев, что решились свергнуть их. Однако, выйдя на улицу, набрав полные легкие воздуха, маг почему-то забыл о своем намерении. Когда Эллана поцеловала его, обняла за шею, он забыл обо всем.