Я не верю, что все это исчезло без следа, Вонючка. Ты все еще мечтаешь, чтобы я трахнул тебя, я знаю. Потому что ты совсем забыл, что это такое — когда тебя хотят. Когда тебя желают со страстью. Когда тебя хотят отыметь, потому что твоя задница возбуждает.
Но это возможно только со мной, мой славный. Потому что кроме меня никто не захочет твоего тела. Помни это, Вонючка. Только мне ты нужен, и только я тебя хочу. Без меня ты всегда будешь в одиночестве. Любой человек побрезгует не только прикоснуться, но даже просто посмотреть на тебя. Я видел, как толпа в зале суда таращилась на запись твоих показаний. Лица у всех так перекосило, будто им показали безносую морду сифилитика.
А вдобавок ко всему у тебя лживая гнилая душонка предателя. Ты предаешь всех, кто хоть как-то приблизил тебя к себе. Ты предал Старков, ты предал меня — так скажи мне, сучоныш, кому нужен такой предатель под боком? Ты ничтожен, Вонючка, ты — скользкая мерзкая медуза, которая вечно утекает в свою дерьмовую нору и отсиживается там.
Но я могу быть великодушен. Я смогу простить тебя. Только я способен простить тебя, и никто другой.
Приди ко мне, и я закрою глаза на все то, что ты натворил. Я не буду мстить тебе и не причиню тебе боли. Я готов принять тебя, несмотря на все зло, которое ты мне причинил.
Подумай хорошенько, Вонючка. Задай себе вопрос — что осталось у тебя в этой жизни? Твои прежние “друзья” тебя ненавидят, у тебя нет семьи, у тебя нет дома, ты всем противен и вызываешь лишь брезгливое отвращение.
У тебя абсолютно ничего и никого не осталось, кроме меня.
Подумай об этом, Вонючка.
И напиши мне ответ. Или приди, наконец, на свидание.
Я включил тебя в список посещений еще в январе.
Рамси Болтон.”
========== Глава 2 ==========
Теон ожидал, что Рамси снова будет его пугать, грозить наказаниями и тем, что он скоро вернется. Но к такому письму Теон был не готов. Его пальцы разжались, и листок, покачиваясь, упал на стол.
Рамси не только мучил его, бил и унижал. Рамси еще и трахал его, как девку. “Сучка Болтона” — потом писали в газетах, и Теон не знал, куда прятать глаза при виде этих заголовков.
Самым гадким было даже не то, что Рамси регулярно его насиловал, а то, что Рамси заставлял его испытывать при этом удовольствие, за которое Теон сам себя ненавидел. Рамси хорошо изучил не только его душу, но и тело. Он знал, как можно заставить Теона скулить и умолять, чтобы Рамси позволил ему кончить.
Теон резко встал, быстрыми шагами пересек коридор и вошел в ванную. Он содрал с себя одежду и посмотрел в зеркало.
Никто и никогда не захочет его: седого, искалеченного, с обрубками пальцев, покрытого шрамами. Он всегда будет один. Это изувеченное тело может быть желанным только для одного человека — того, кто сделал его таким.
Теон запустил в зеркало баллоном с пеной для бритья. Серебристое крошево стекла разлетелось по ванной, посекло голое тело. Теон опустился на пол, прямо на осколки — шрамом больше, какая разница.
Самое страшное, что Рамси прав. Он никому не нужен, кроме него. Теон обхватил голову руками и негромко завыл.
***
Неожиданно работы в интернет-магазине прибавилось. У “Бравых ребят” вышел новый сингл, и все подростки стремились стать его обладателями. Скорбный Эдд принялся ворчать еще больше, он сбился с ног, доставляя коробки с дисками, пришлось даже задействовать курьерскую службу. Теон много времени проводил за компьютером, принимая и обрабатывая заказы. А еще через неделю вышла разрекламированная на весь мир книжонка Уолды Фрей “50 оттенков розового”, и все домохозяйки города словно сошли с ума: Теон разрывался между телефоном и электронной почтой, стараясь принять заказы от всех желающих.
Манс был доволен: за две недели окупилось производство его нового альбома, и теперь магазин начал приносить неплохую прибыль. Теон однажды взял с полки книгу, с обложки которой широко улыбалась, тряся подбородками, Уолда. Теон полистал ее — сопливые розовые глупости, не имеющие к реальной жизни никакого отношения.
Он был даже рад, что на работе приходилось крутиться как белке в колесе — хотя бы днем у него была возможность отвлечься от Рамси и его писем. Вечерами же эти мысли наваливались на него, подминали под себя. Не помогали ни книги — Теон пробегал глазами полстраницы и переставал понимать прочитанное, уходя в воспоминания; ни фильмы — он через несколько минут просмотра погружался в собственное прошлое, которое страстно хотел бы забыть.
Он больше не звонил Баратеону. Не потому, что боялся мести Рамси, а потому что понимал — тот все равно найдет лазейку, и новые письма все так же будут появляться на коврике в его прихожей. Он даже знал, когда можно ожидать следующее.
Дней через десять дней после того, как Теон разбил зеркало в ванной, ему приснился Рамси. Его жадные руки блуждали по телу, по-хозяйски мяли, давили, щипали, толстые пальцы настырно лезли в самые укромные места. Рамси был груб и требователен, он мучал Теона жесткими ласками, поцелуи сменялись укусами, и Теон вскрикивал, выгибаясь от боли. Он не мог противиться Рамси — иначе в дело пошел бы нож, ему оставалось только отдать себя на милость этому человеку. Рамси не терпел притворства, особенно в постели. Хотя как раз в постели он трахал Теона редко.
Рамси доводил Теона до исступления, перемежая страстные ласки и обжигающую боль. И все это вместе приносило острое обморочное удовольствие.
Теон снова проснулся от собственного крика. Однако вовсе не таким криком он будил собак и соседей последние полгода. Он просунул руку под одеяло и замер в ужасе: как мальчишка-подросток он перепачкал трусы и постель спермой.
На улице было темно, Хелисента приподняла голову, прослеживая взглядом, как Теон сдернул с кровати испачканные простыни и отнес их в ванную.
Теон был даже рад, что зеркало разбито — ему было бы стыдно смотреть себе в глаза. Он полгода боялся даже думать о сексе, о том, что какой-то другой человек может трогать его, он боялся любых прикосновений. Это напоминало ему о Рамси и о том, как тот насиловал его.
Раньше он почти каждую ночь видел Рамси во сне — с ножом, молотком или клещами. Но сон, где Рамси трахал его, а он получал от этого удовольствие — Теон увидел впервые.
Он в отчаянье начал биться головой о стену, смывая с себя липкие белые потеки. Ему было мерзко и противно. Собственное тело опять предало его. Как и собственное подсознание.
Желтый конверт без адреса появился на коврике под дверью в положенный срок. Рамси никогда не обманывал его ожиданий, он превосходил их. Теон покрутил письмо в руках: ему было страшно. Он уже не боялся угроз, Рамси не мог управлять им издалека при помощи страха. Но Рамси слишком хорошо знал его и всегда бил по больному. Теон боялся того, что скажет ему сейчас Рамси. Он боялся правды.
Теон надорвал желтый плотный край конверта, слегка зацепив угол вложенного в него листка.
Бумага была свернута очень аккуратно. Складывалось впечатление, что письмо было написано не сразу — его много раз откладывали и, возможно, даже переписывали местами.
“06 апреля
(размашистым почерком с сильным нажимом, ручкой с синими чернилами)
Здравствуй, Грейджой! Ты все продолжаешь молчать, мой скользкий перевертыш. Неужели так трудно просто вырвать клочок бумаги и нацарапать пару фраз? Я вроде сохранил тебе пальцы на правой руке — так что мешает тебе взять ручку и написать ответ?! Я хочу услышать твои новости лично от тебя, а не от своих людей. Я хочу услышать твой рассказ. Я хочу, чтобы ты задал мне вопросы — о моих новостях.
Неужели тебе неинтересно, как я живу? Что у меня здесь происходит? А должно быть интересно, твою мать! Прошло почти полгода, как тебя забрали от меня, неужели тебе совсем не хочется хоть что-нибудь узнать обо мне?!
А мне интересен каждый твой шаг. Я хочу, чтобы ты все рассказал мне. Как ты живешь? Как там твоя работа у красавчика-Манса? Он все так же записывает свои слащавые песенки для сопливых мокрощелок? И как, они имеют успех? Блистают в топах хит-парадов? Почему он взял тебя на работу, Грейджой? Чем ты ему так приглянулся? Ответь мне, Вонючка. Я знаю Манса — он не занимается благотворительностью. Так какого хрена он взял тебя к себе?! Что у него за интерес?! Любой малолетний пацан справится с этой работой гораздо лучше тебя, так зачем Манс принял в свой магазин калеку-урода?!