Все коллеги, которых приняли на работу одновременно со мной, ушли на повышение в головной офис. Начальница валютного департамента знала, что я чей-то протеже, и сперва помогла продвинуться ребятам, которые поступили на работу без протекции, на общих основаниях. Я же продолжал мариноваться в рутине, про себя признавая справедливость такого положения.
Но все, что ни делается… сами знаете. Неожиданно в нашем филиале открылась вакансия специалиста в отделе биржевых операций, и меня – о, счастье! – приняли на это место.
Это был уже иной уровень. Я отвечал за исполнение заявок клиентов на покупку-продажу безналичной валюты. Мы налаживали контакты с другими банками и биржами, договаривались о правилах: в то время межбанковский рынок только зарождался, и многие операции приходилось разрабатывать прямо на ходу.
Как сейчас помню свое вдохновение от продажи первого миллиона долларов, порученной крупным промышленным предприятием. Помню первые конверсии японских иен и покупку голландских гульденов под заказ одного из городских вузов.
Но самое яркое воспоминание – первый поход на Азиатско-Тихоокеанскую межбанковскую валютную биржу в качестве дилера банка. У меня, новичка, дрожали руки, когда я заполнял заявку на продажу. Это было 12 октября 1994 года, на следующий день после знаменитого «черного вторника». Напомню, 11 октября доллар подорожал на 845 рублей (27,43 %) и стал равен 3 926 рублям.
По правилам, торги начинались с курса ЦБ, зафиксированного в предыдущий день. То есть с отметки 3 926 рублей за доллар. С началом торговли курс начал стремительно опускаться, и на цифре 3 890 я, предчувствуя дальнейшее падение, решил продать 300 000 долларов.
Руководство не давало мне добро на подобные действия. Это была личная инициатива, зов интуиции, абсурдный и необъяснимый поступок, грозящий потерей рабочего места. Но я не мог противостоять этому зову. У меня было чувство, будто судьба дает мне уникальный шанс, и если я им не воспользуюсь, то буду жалеть всю жизнь.
Когда закончились торги, я на ватных ногах поплелся в банк сдаваться руководству. Удивлению и гневу боссов не было предела. Уже в коридоре, после часового «пропесочивания» на ковре, я услышал: «Слава богу, этот болван продал всего триста тысяч, а ведь мог и пару миллионов!»
Нам оставалось только ждать, когда можно будет избавиться от рискованной покупки без убытка. Ждать – самое тяжелое испытание в жизни. Особенно если решается твоя судьба.
Вечером того же дня, когда в Москве было десять утра, мы связались по телефону с головным офисом: открылись долгожданные торги. Падение курса началось сразу, да такое резкое, что захватило дух. Доллар стал дешевле, чем был до «черного вторника», – 2 994 рубля. Мы откупили наши 300 000 долларов на ММВБ и заработали на этой операции почти 90 000 долларов. Начальник валютного отдела скрылся на минуту в своем кабинете и вернулся к нам в общий зал с бутылкой шампанского. Огромный камень упал с моей души. Я испытывал странное, незнакомое ранее чувство, сродни блаженству.
Пропущенный «стоп-лосс», или Как я бросил курить
История с первой биржевой сделкой неожиданно выявила мою тягу к риску. Стремление получить больше, подкрепленное не опытом и не профессионализмом, но интуицией, может, конечно, обернуться удачей. Но провалы случаются чаще.
Я, как и девять из десяти начинающих трейдеров и бизнесменов, не чувствовал, когда нужно остановиться. Этот недостаток проявился не столько в работе, сколько в частной жизни. Из-за него 1993–1994 годы моя семья провела в абсолютной нищете.
После моего повышения в «Кредобанке» мы с женой стали мечтать о нормальном жилье. В тот момент мы занимали комнату в коммуналке, и соседи регулярно пытались нас выжить при помощи бандитов. Этих-то мне удалось на некоторое время отвадить, пожертвовав пару сотен долларов одному из преступных авторитетов, координаты которого подсказал кто-то из друзей. Но неприятный осадок от этого противостояния остался. До сих пор помню, как выходил к браткам «поговорить» на лестничную площадку с молотком – единственным моим оружием.
Словом, решили съезжать. Аренду другого жилья мы почему-то не рассматривали. Нам хотелось сразу зажить «как люди», в собственной квартире.
В «Кредобанке» мне пообещали кредит под льготный процент, и я, окрыленный, приступил к поискам жилья в ценовом диапазоне до 10 000 долларов. На руках у нас было 2 000 долларов, вырученные от продажи квартиры бабушки жены в Братске (да, вот столько стоили квартиры в те годы). Мы внесли их в качестве задатка за «апартаменты» в «хрущевке» на мысе Чуркин – отдаленном районе Владивостока с неоднозначной репутацией.