Коробки из Флориды представляют собой проблему.
Она знает это, и обещает себя распаковать их при первой возможности, и напоминает себе, что это приказ. Она вспоминает драгоценный момент из прошлого, с Ричардом, когда она, осмелевшая после того, как он испытал оргазм, осмелилась на сексуальную шутку, позволила намек на стойку смирно.
В последующие годы подобная распущенность с ее стороны отталкивала его.
Но в тот момент он только рассмеялся и прямо на кровати изобразил все, что нужно: пятки вместе, живот втянуть, руки по швам, никакой улыбки, полная серьезность.
Именно подобное настроение ей сейчас нужно изобразить, она обзавелась складным ножом, чтобы открыть коробки, она добыла мыльные подушечки «Брильо», «Аякс» с мгновенным эффектом отбеливания, чистящую пасту «Брюс», стиральный порошок «Тайд» и «Комет» с хлоринолом, все бутылочки и баночки полны и готовы к действию.
Она может разобрать вещи за два дня, если возьмется за дело, но она не способна. Всякий раз, открыв нож и поднеся его к упаковочной ленте, она чувствует, что собирается вскрыть брюхо самке лани.
В коробках кроются семнадцать месяцев иной жизни, такой, какую не найдешь на утоптанной дорожке, начавшейся еще в детстве: флирт, замужество, дети, домохозяйство. Вытаскивать вещи из этих коробок – словно вырвать внутренние органы у другой версии себя, многообещающей женщины с амбициями и энергией.
Она знает, что это все глупости, и разберется с этим. Обязательно.
Только это трудно, глядя на Балтимор из окна, под его собственным взглядом.
Но после того как Лэйни отвела детей в школу, у нее нет и не может быть оправданий. Каждый раз происходит одно и то же: она надевает туфли на каблуках для Ричарда, поскольку видит, что босые ноги его раздражают; она винит Амазонку – возможно, некие голопятые дикари вызвали у него отвращение. Когда Ричард отправляется в «Оккам», туфли летят в угол, чтобы она могла погрузить пальцы в ковер. Немножко песка, некоторое количество крошек, но это все, в остальном чисто.
Она одевается, выходит и садится в автобус.
Поначалу она представляла все так, словно ищет церковь, и это не было ложью. Семье необходимо место, чтобы помолиться, и храм в Орландо был для нее буквально спасением в те первые месяцы без Ричарда, когда она искала опору под ногами.
Опора под ногами. Ее надо обнаружить снова.
Проблема в том, что тут, в Балтиморе, церковь есть в каждом квартале, и невозможно понять, баптистская ли она. Они посещали баптистскую церковь во Флориде. Может быть, епископальная подойдет? Она не очень уверена, что значит подобное слово.
Лютеранская, методистская, пресвитерианская – все это звучит приятно, искренне.
Она занимает место в автобусе, сидит прямо, руки сложены на сумочке, и катает запомнившиеся имена храмов по губам: Всех Святых, Святой Троицы, Новой Жизни. Смеется негромко, и ее дыхание затуманивает окно автобуса, так что она теряет город из виду.
Как может она выбрать что-то отличное от Новой Жизни?
Работающей женщине не положено убегать домой и прятать заплаканное лицо в подушку после того, как на нее наорали.
Ты успокаиваешь дрожащие руки, взяв в них свои инструменты, и возвращаешься к работе. Элиза хочет поговорить о том, что она видела и слышала, – огромная кисть, ударившая по иллюминатору, звериный рев из резервуара, но когда она пытается начать беседу, как становится ясно, что Зельда не видела руки, а звук отнесла к очередному мерзкому эксперименту над животными, от которого ее стошнит, если только она будет о нем думать.
Так что Элиза держит мысли при себе и размышляет: может быть, Зельда права, а она сама поняла все неправильно.
Лучшая вещь на сегодня – вычистить воспоминания из памяти, а во всем, что касается вычистки, Элиза может считаться экспертом. Она входит в кабинки мужского туалета, орудует ершиком, вычищая грязь из-под ободков унитазов. Зельда, закончив мыть пол, мочит кусок пемзы в раковине и хмурится на покрытые мочой писсуары, которые они отмывают годами, и ищет свежий повод для жалобы, чтобы поднять настроение.
Элиза верит в Зельду так, как в мало кого еще, та обязательно найдет повод, и они посмеются, несмотря на то что придется отчищать писсуары и пол от липкой пленки, оставленной высокомерными мужчинами.