В фундаментальных исследованиях Л. В. Черепнина по истории создания Русского государства в XIV—XV вв. обстоятельно вскрыты социально-экономические предпосылки объединительного процесса на Руси, изучены его ход и основные черты государственного аппарата XIV—XV вв. Особенно важны принципиальные положения Черепнина, касающиеся анализа первостепенных по значению документов — духовных и договорных грамот великих и удельных князей, жалованных и правых грамот.[18]
Для понимания истории Москвы XIV—XV вв. как крупного феодального города и центра складывающегося единого Русского государства, характеристики черт феодальной обособленности отдельных русских земель (в том числе на примере Дмитровского княжества) большое значение имеют исследования М. Н. Тихомирова.[19] Первостепенны по важности для выяснения роли Боярской думы и боярской аристократии в процессе строительства единого государства и аппарата власти труды С. Б. Веселовского по истории боярских родов XIV—XVI вв.[20] Необычайно широк круг привлеченных им источников: наряду с летописями и княжескими духовными и договорными грамотами он впервые использовал многочисленные актовые материалы (в первую очередь из архива Троице-Сергиева монастыря), родословные книги, синодики и вкладные книги монастырей. Топонимические разыскания Веселовского позволили установить районы вотчинного землевладения боярских семей XIV—XV вв. Генеалогическая интерпретация разрозненного материала позволила создать серию научно обоснованных очерков важнейших родов нетитулованной знати Русского государства XIV—XVI вв. Основное внимание Веселовский уделял истории боярства XIV—первой половины XV в. Сведения, относящиеся к более позднему периоду, как правило (исключая работу «Род и предки Пушкина»), привлекались им выборочно. Повлияло на его выводы и то, что он недостаточно критически отнесся к Шереметевскому списку думных чинов, хотя в отдельных случаях корректировал его интересными соображениями.
К истории старого московского боярства обратился Н. Е. Носов. Ценны его наблюдения о генеалогии и деятельности князей Пенковых, игравших заметную роль в государственном аппарате первой трети XVI в. Он убедительно показал, что боярство в первой половине XVI в. нельзя считать силой, препятствующей объединительной политике великокняжеской власти.[21] Другие исследователи также высказали сомнения в том, что политическая история XVI в. сводилась к пресловутой борьбе самодержавия с боярством, полагая, что трудно говорить и в целом о реакционном боярстве. Борьба шла с пережитками феодальной раздробленности, в первую очередь с уделами и обособленностью церкви.[22] Словом, настало время для того, чтобы обстоятельно изучить состав и функции Боярской думы в период ее оформления.
Генеалогией боярских родов XIV—XVI вв. занимался ряд исследователей: И. А. Голубцов, С. М. Каштанов, В. Д. Назаров, М. Е. Бычкова, В. С. Шульгин, Б. Н. Флоря, С. О. Шмидт.[23] Изменения в составе Боярской думы можно понять только при анализе их в общей системе внутри- и внешнеполитических мероприятий русского правительства. Этим сюжетам посвящены монографические исследования К. В. Базилевича и С. М. Каштанова.[24]
Для ретроспективного подхода к изучению истории формирования состава Боярской думы следует учитывать итоги исследования политической истории России времени Ивана Грозного (см. труды С. Б. Веселовского, И. И. Смирнова, В. Б. Кобрина, Р. Г. Скрынникова, С. О. Шмидта и других ученых). Новые материалы и свежие соображения по истории государственных учреждений 40—50-х годов XVI в. содержатся в статьях и публикациях В. Д. Назарова.[25]
Настоящее исследование является плодом разысканий, которые автор вел на протяжении двадцати с лишним лет.[26] С рядом предварительных этюдов о государственном аппарате России второй половины XV—первой трети XVI в. автор уже выступал в печати. В настоящей работе частично использован материал этих публикаций. Хронологические рамки исследования определяются завершающим этапом складывания единого Русского государства, т. е. второй половиной XV—первой третью XVI в. Для удобства изложения берутся условные даты — 1462 г. (вступление Ивана III на престол) — 1538 г. (начало княжеско-боярских усобиц).
***
Основной комплекс источников работы составляют разрядородословные материалы официального происхождения. Использовавшиеся в практических целях (при назначении на военно-административные должности, в случаях возникновения местнических споров и т. п.), они содержали, как правило, точные сведения и о родовых взаимоотношениях феодальной знати, и о придворных чинах.
18
Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV—XV вв. М., 1960; Idem. La reorganisation de l’appareil d’Etat durant la periode de la centralisation politique de la Russie. Fin du XV-e et debut du XVl-e siecles // Annali della Fondazione italiana per la storia amministrativa. Milano, 1964. N 1. P. 242—267; Он же. Русские феодальные архивы XIV—XV вв. М., 1948—1951. Ч. 1—2.
19
Тихомиров М. Н. Средневековая Москва в XIV—XV вв. М., 1957; Он же. Россия в XVI столетии. М., 1962; Он же. Российское государство XVI—XVII вв. М., 1973.
20
Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969; Он же. Последние уделы в северо-восточной Руси // Ист. зап. М., 1947. Т. 22. С. 101—131.
21
Носов Н. Е. Очерки по истории местного управления Русского государства первой половины XVI в. М.; Л., 1957. С. 307—308, 313 и др.
22
Мысль об антиудельной направленности опричной политики Ивана IV впервые была высказана С. М. Каштановым (Каштанов С. М. К изучению опричнины Ивана Грозного // Вопр. истории. 1963. № 2. С. 117; см. также: Зимин А. А. О политических предпосылках возникновения русского абсолютизма // Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.). М., 1964. С. 18—49).
23
АСЭИ. М., 1952—1964. Т. 1—3. Комментарии; Голубцов И. А., Назаров В. Д. Акты XV—начала XVI в. // СА. 1970. № 5. С. 74—89; Акты Русского государства, 1505—1526 гг. М., 1975; Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. М., 1970; Бычкова М. Е. Родословные книги XVI—XVII вв. как исторический источник. М., 1975; Она же. Первые родословные росписи литовских князей в России // Общество и государство феодальной России. М., 1975. С. 133—140; Шульгин В. С. Ярославское княжество в системе Русского централизованного государства в конце XV—первой половине XVI в. // Научные доклады высшей школы. Ист. науки. 1958. № 4. С. 3—15; Флоря Б. Н. О путях политической централизации Русского государства (на примере Тверской земли) // Общество и государство феодальной России. С. 281 и след.; Шмидт С. О. Новое о Тучковых (Тучковы, Максим Грек, Курбский) // Исследования по социально-политической истории России. Л., 1971. С. 129—141.
24
Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства (вторая половина XV в.). М., 1952; Каштанов С. М. Социально-политическая история России конца XV—первой половины XVI в. М., 1967.
25
Веселовский С. Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963; Смирнов И. И. Очерки политической истории Русского государства 30—50-х годов XVI в. М.; Л., 1958; Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. М., 1960; Он же. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964; Кобрин В. Б. Состав Опричного двора Ивана Грозного // АЕ за 1959 год. М., 1960. С. 16—91; Леонтьев А. К- Образование приказной системы управления в Русском государстве. М., 1961; Скрынников Р. Г. Начало опричнины. Л., 1966; Он же. Опричный террор. Л., 1969; Он же. Россия после опричнины. Л., 1975; Шмидт С. О. Становление российского самодержавства. М., 1973; Назаров В. Д. О структуре «Государева двора» в середине XVI в. // Общество и государство феодальной России. С. 40—51; Он же. Свадебные дела XVI в. // Вопр. истории. 1976. № 10. С. 110—123; Он же. Из истории центральных государственных учреждений России середины XVI в. // История СССР. 1976. № 3. С. 76—96.
26
См. первые работы на эту тему: Зимин А. А. О сложении приказной системы на Руси // Доклады и сообщения Института истории АН СССР. М., 1954. Вып. 3. С. 164—176; Он же. Состав Боярской думы в XV—XVI вв. // АЕ за 1957 год. М., 1958. С. 41—87; Он же. О составе дворцовых учреждений Русского государства конца XV и XVI в. // Ист. зап. М., 1958. Т. 63. С. 180—205; Он же. Список наместников Русского государства первой половины XVI в. // АЕ за 1960 год. М., 1962. С. 27—42; Он же. Дьяческий аппарат в России второй половины XV— первой трети XVI в. // Ист. зап. М., 1971. Т. 87. С. 219—286; Он же. Феодальная знать Тверского и Рязанского великих княжеств и московское боярство конца XV—первой трети XVI в. // История СССР. 1973. № 3. С. 124—142; Он же. Дмитровский удел и удельный двор во второй половине XV—первой трети XVI в. // ВИД. Л., 1973. Сб. V. С. 182—195; Он же. Наместническое управление в Русском государстве второй половины XV—первой трети XVI в. // Ист. зап. М., 1974. Т. 94. С. 271—301; Он же. Служилые князья в Русском государстве конца XV —первой трети XVI в. // Дворянство и крепостной строй России XVI— XVIII вв. М., 1975. С. 28—56; Он же. Суздальские и ростовские князья во второй половине XV—первой трети XVI в. // ВИД. Л., 1976. Сб. VII. С. 56—69; Он же. Удельные князья и их дворы во второй половине XV и первой половине XVI в. // История и генеалогия. М., 1977. С. 161—188; Он же. Иван Грозный и Симеон Бекбулатович в 1575 г. // Из истории Татарии. Казань, 1970. Сб. IV. (Учен. зап. Казанск. гос. педагогич. ин-та; Вып. 80). С. 141—163; Он же. Княжеская знать и формирование состава Боярской думы во второй половине XV—первой трети XVI в. // Ист. зап. М., 1979. Т. 103. С. 195—244.