Местонахождение этих сел уточняется на основании летописного известия 1374 г. о поставлении князем Борисом «cобѣ» города Курмыша на Суре[1411]. Много позже, уже после перехода Нижнего Новгорода в руки московского князя, Борис Константинович выдал жалованную грамоту нижегородскому Благовещенскому монастырю на «свои рыбные ловли по Суре» и бобровые гоны от впадения в Суру р. Курмышки до устья Суры[1412]. Очевидно, что по этой реке и были расположены владения третьего из Константиновичей. Получить их Борис мог или по отцовскому завещанию, или по соглашению 1364 г. с братом Дмитрием. Последнее представляется более вероятным. Оно конкретизирует летописное свидетельство о том, что братья «подѣлишася княжениемь Новогородскымъ». Впрочем, как ни объяснять происхождение владений Бориса Городецкого по Суре, ясно, что обладание страдавшими от монголо-татарских набегов пограничными посурскими землями делало Бориса заинтересованным в единстве с нижегородским великим князем, заставляло его следовать в русле местной великокняжеской внешней политики.
Эта политика в свою очередь во многом определялась антиордынскими целями и задачами внешней политики Москвы, с князем которой Дмитрием, будущим Донским, породнился Дмитрий Нижегородский, выдав за него в начале 1367 г. свою дочь Евдокию[1413]. На первых порах союз с Москвой принес нижегородскому князю определенные выгоды. Его братья послушно ходили под его рукой, а ряд успешных военных акций против монголо-татар в 1367, 1370, 1374 и 1377 гг. позволил Дмитрию Константиновичу, видимо, несколько расширить свои владения на востоке и даже посадить своего ставленника в Булгаре[1414].
Но в 1375 г. активные действия против Нижегородского княжества начал Мамай. В 1375 г. монголо-татары Мамая, как уже говорилось, сожгли Кишь и пограбили Запьяние. В августе 1377 г., несмотря на помощь Москвы, они вместе с мордовскими князьями вероломно напали на оплошавших русских воевод, нанесли им страшное поражение на Пьяне[1415], а затем «изгоном» взяли Нижний Новгород[1416]. Осенью того же года царевич Арапша и осмелевшие мордовские князья воевали на восточных и южных рубежах Нижегородского княжества[1417]. Летом 1378 г. мамаевы войска вновь неожиданно захватили Нижний Новгород[1418]. Участие вместе с Москвой в антиордынской борьбе оборачивалось для пограничного русского княжества тяжкими последствиями. И хотя в 1380 г. Дмитрий Константинович еще помог своему зятю (на Куликовом поле сражались суздальские полки, — хотя не было городецких и нижегородских)[1419], между союзниками назревал конфликт. Когда в 1382 г. на Москву двинулся хан Тохтамыш, Дмитрий Нижегородский выслал ему в помощь двух своих сыновей[1420]. Их предательское поведение, приведшее к взятию и сожжению 26 августа Москвы монголо-татарами[1421], лишило нижегородского князя великокняжеской поддержки.
Это немедленно привело к вспышке междоусобной борьбы и перераспределению уделов внутри Нижегородского княжества. Уже осенью 1382 г. Борис Городецкий отправился в Орду[1422]. На следующий год туда же прибыл его сын Иван[1423]. Видимо, опасаясь происков Бориса, Дмитрий Нижегородский в 1383 г. послал к хану своего младшего сына Семена[1424]. Но Тохтамыш не спешил с решением. Лишь узнав о смерти Дмитрия (5.VII.1383 г.), он отпустил на Русь нижегородских князей, передав Борису Нижний Новгород, а Семену — Суздаль[1425]. Опираясь на помощь Орды, Борис вместе с тем вынужден был действовать и в русле московской политики. Когда в 1386 г. Дмитрий Московский выступил против Новгорода Великого, Борис принял участие в походе[1426]. Между тем старший сын Дмитрия-Фомы Василий в 1388 г. получил у Тохтамыша ярлык на Городец[1427]. Ханская власть все активнее вмешивалась в политическую жизнь княжества. Под воздействием Орды обычные русские порядки столонаследия здесь сломались. Уделы продолжали существовать, однако обладание ими зависело теперь целиком от хана. С этим не могли примириться Василий и Семен Дмитриевичи и их зять Дмитрий Московский.
В 1388 г. соединенные силы названных князей осадили Нижний Новгород. Борис Константинович вынужден был капитулировать. 15 марта 1388 г. был заключен мир, по которому Борис «съступися» племянникам «волостей Ноугородскыхъ, а[о]ни ему отъступишася его удѣловъ»[1429], т. е., очевидно, Городца и Посурья. Но как только умер московский великий князь (19.V.1389 г.), Борис Городецкий поспешил к Тохтамышу[1430]. Занятый борьбой с Тимуром, ордынский хан не сразу помог своему ставленнику. Лишь в 1391 г. Борис вернулся на Русь и снова сел в Нижнем Новгороде[1431]. О судьбе Василия и Семена Дмитриевичей источники ничего не сообщают. По логике предыдущих событий можно думать, что они снова обратились за помощью к Москве.
1414
Там же, стб. 85, 116 (совместные походы нижегородских князей); стб. 85, 92, 106 (сражения с монголо-татарами).
1415
В литературе почему-то распространено мнение, будто поражение соединенной русской рати на р. Пьяне нанес царевич Арапша (См., например: Повести о Куликовской битве. М., 1959, с. 343 (статья М.Н. Тихомирова);
1419
Намек на участие суздальских полков в Куликовской битве содержит «Задонщина», указывая на 50 суздальских бояр, павших в сражении. — Повести о Куликовской битве, с. 17.
1425
Там же, т. 15, вып. 1, стб. 149; т. 18, с. 135. О Суздале как владении Семена Дмитриевича свидетельствует летописная запись под 1388 г. (Там же т. 15, вып. 1, стб. 154; т. 18, с. 137).
1426
Там же, т. 5, с. 241; ПСРЛ. 2-е изд. Л., 1925, т. 4, ч. 1, вып. 2, с. 345 (упомянуты суздальская, городецкая и нижегородская рати). Этот факт заставляет внести коррективы в характеристику Бориса Нижегородского исключительно как марионетку монголо-татар. См.:
1427
ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 154; т. 18, с. 137. Василий, по-видимому, с 1382 г. находился у Тохтамыша в качестве заложника (Там же, т. 15 вып. 1 стб. 146; ср.: стб. 151; т. 18, с. 133; ср.: с. 136).