Итак, в 30 — начале 60-х годов XIV в. в Ростовском княжестве, с одной стороны, создаются очаги великокняжеских и собственно Московских владении и усиливается влияние великого князя[1647], с другой — упрочивается власть Константина Васильевича, который долгое время выступает единственным главой своей земли[1648]. Происходит нечто подобное тому, что ранее отмечалось в истории Нижегородского княжества, где союз Дмитрия Константиновича старшего с Москвой привел на первых порах к стабилизации внутреннего положения в княжестве.
Но объединительные тенденции в Ростове, отражавшиеся в деятельности местного князя, вступали в противоречие с объединительной политикой московских князей. И когда в 1360 г. малолетний Дмитрий Московский не получил ханского ярлыка на Владимирское великое княжение, князь Константин Ростовский захватил город. Краткое известие об этом ("князя Костянтина весь Ростовъ") помещено в летописных сводах сразу же за сообщением о приходе из Орды с пожалованием в Галич князя Дмитрия Борисовича[1649], что наводит на мысль о передаче "всего Ростова" Константину по ханскому ярлыку. Под "всем Ростовом" следует разуметь, видимо, не только собственно город Ростов, но и все Ростовское княжество в целом, где были владения московских князей. Решившись на столь крутой шаг внутри княжества, Константин Ростовский изменил и свою политическую ориентацию в общерусских делах. Теперь он выступает заодно с великим князем Владимирским Дмитрием Суздальским [1650] — соперником московского князя.
Но когда в 1363 г. Москва окончательно взяла верх над Дмитрием, настала очередь и его ростовского союзника. В одном из ранних летописных сводов после рассказа об изгнании москвичами Дмитрия Суздальского из Владимира было записано: "Тако же надъ Ростовьскымъ княземъ"[1651]. Хотя фраза очень лаконична, она позволяет строить некоторые догадки относительно каких-то акций правительства Дмитрия Московского против Константина Васильевича. Более определенные сведения на этот счет сохранились в ростовском летописании. Под тем же 1363 г. там сообщалось, что "князь Андрѣй Федоровичь приѣха изъ Переяславля въ Ростовъ, а съ ним князь Иванъ Ржевский съ силою"[1652]. Комментируя это известие, А.В. Экземплярский писал, что "Ржевские, как известно, служили московским князьям, следовательно, и "великая сила", шедшая с кн. Ржевским, была силою московскою, данною Андрею в помощь против его дяди"[1653]. Хотя довод А.В. Экземплярского о службе Ржевских Москве и слаб[1654], его основной вывод верен. Переяславль с 1362 г. был под контролем Дмитрия Московского, он являлся частью его великокняжеской территории, и потому приход оттуда князей Андрея, сына ростовского князя Федора Васильевича, и Ивана Ржевского в Ростов ясно показывает, что за их спиной стояла Москва[1655]. Да и "сила великая" не могла быть самостоятельно собрана ни Андреем Ростовским, ни Иваном Ржевским.
Появление в Ростове Андрея Федоровича с московской ратью привело к политическим переменам в княжестве. Под 1364 г. в ростовском летописании сообщалось, что "того же лѣта поѣха князь Костянтинъ Василиевичь на Устюгъ"[1656]. После этих событий определение "Ростовский" прилагается в источниках уже ко князю Андрею Федоровичу[1657], из чего становится ясным, что именно он стал ростовским князем. О судьбе Константина Васильевича речь пойдет ниже. Здесь же следует подчеркнуть, что при Андрее Федоровиче княжество не стало единым. Есть несомненные свидетельства о феодальном дроблении Ростова в правление этого князя, скончавшегося в 1409 г.
Так, среди участников похода на Тверь в 1375 г. летопись называет наряду с Андреем Федоровичем князя Василия Константиновича Ростовского и его брата Александра Константиновича[1658]. Очевидно, у каждого из них был свой особый полк, что делает весьма вероятным предположение о существовании у братьев самостоятельных уделов, с которых они собирали войско. Известны также ростовские двуименные монеты князей Андрея Федоровича и Александра Константиновича[1659]. Как ни интерпретировать их двуименность, несомненным будет то, что такая особенность ростовского денежного чекана отразила деление власти, а также территории Ростова в конце XIV — начале XV в.[1660]
1647
В 1349 г. волынский князь Любарт Гедиминович, задумав жениться на дочери Константина Ростовского, испрашивал на то специального разрешения ее дяди великого князя Симеона Гордого. — ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 59.
1648
Последнему обстоятельству способствовало также то, что в 1328 г. Константин женился на дочери Ивана Калиты Марии. — ПСРЛ, т. 1, стб. 531;
1652
ПСРЛ, т. 5, с. 229; т. 4, ч. 1, вып. 1, с. 290; т. 1, стб. 532;
1654
Известно о службе московскому князю Федора Ржевского в 1314 и 1316 гг. (НПЛ, с. 335, 336). Заключать только на этом основании, что Иван Ржевский в 1363 г. служил Москве, было бы по меньшей мере неосторожно.
1655
Прямое известие о вражде Дмитрия Московского с Константином Ростовским, правда отнесенное к 1364 г., сохранилось в поздней Коми-Вымской летописи, но оно дополнено здесь рядом сомнительных деталей (Вычегодско-Вымская (Мисаило-Евтихиевская) летопись. — Историко-филологический сборник. Сыктывкар. 1958: АН СССР. Коми филиал, вып. 4, с. 257). О степени достоверности известия см.:
1656
ПСРЛ, т. 5, с. 230; т. 4, ч. 1, вып. 1, с. 291; т. 1, стб. 533;
1657
ПСРЛ, т. 18, с. 110, под 6879 г.; т. 15, вып. 1, стб. 110, под 6883 г.; т. 1, стб. 439, под 6917 г.
1660
А.В. Орешников писал, что «Ростовское княжество в период чеканки монет (XIV–XV в.) представляло особенности, которых не встречалось в других княжествах Руси: в нем княжили одновременно два самостоятельных князя, управляя каждый своею стороною (т. е. Борисоглебскою и Стретенскою. —