В известном смысле равнозначной фигурой в стане теоретиков монархического государства этого периода, хотя и не сопоставимой с Жерсоном по политическому весу, являлась Кристина Пизанская, автор многочисленных политических трактатов, написанных ею по заказу короля и принцев крови и имевших огромный успех. Кристина была родом из Венеции, принадлежала к близким к персоне монарха кругам; дочь астролога из Пиццано, приглашенного в 1368 г. Карлом V Мудрым к французскому двору, супруга королевского чиновника (нотариуса и секретаря) Этьена дю Кастеля, она после смерти отца и мужа осталась без средств к существованию и сделалась первым во Франции «профессиональным» писателем (поскольку жила на гонорары от своих трудов), причем первой женщиной-писателем[154]. Из ее огромного наследия мною были выбраны чисто политические трактаты. Прежде всего это «Книга о деяниях и добрых нравах короля Карла V Мудрого», первое ее политическое произведение, написанное около 1404 г. по заказу Филиппа Храброго герцога Бургундского для наставления дофина Людовика об «образцовом правлении»[155]. В этом произведении, основанном и на личных впечатлениях автора, и на семейных легендах, Кристина с наибольшей полнотой раскрывается как политический мыслитель, имеющий свое мнение и умело выдающий его за «мнение власти»[156]. Статус чужеземки придавал свидетельствам Кристины непредвзятый характер, а последовавшие за этим произведением новые заказы подтвердили общественную востребованность нарисованного ею портрета «идеального короля». Созданные вслед за этим еще два политических трактата — «Книга о политическом теле» (1407 г.) и «Книга о мире» (1414 г.)[157] были посвящены королю, наследникам престола и принцам крови и преследовали цель наставить их в «ремесле управлять», но отмечены печатью начавшейся гражданской войны бургиньонов и арманьяков и занятой автором позиции сторонницы сильной королевской власти. Взгляды Кристины близки воззрениям служителей короны Франции, но отражают и мнение более широких политических сил, видящих в сильном государстве выход из общественного кризиса[158].
Этой же теме — обязанностям государя и его окружения — посвящен трактат королевского советника Пьера Сальмона, написанный в 1409 г. в форме ответа на гипотетический запрос короля Карла VI, а на деле являвшийся типичным зерцалом государя[159]. В этом трактате обязанности, доблести и нравы государя трактуются в неразрывной связи с аналогичными атрибутами его служителей[160].
Об этом тревожном периоде свидетельствует и трактат «Описание Парижа» Гилберта из Меца, входившего в немецкую нацию при Парижском университете, а затем в клиентелу Иоанна Бесстрашного, герцога Бургундского. Став профессиональным писателем и вернувшись на родину, он записал по памяти свои впечатления о городе, примерно для периода 1407–1434 гг., в которых есть ценные сведения об облике Дворца в Ситэ, где располагались верховные ведомства, равно как о быте и нравах служителей короны Франции[161].
В условиях начавшейся гражданской войны бургиньонов и арманьяков, а затем английской агрессии тон задавали патриотические трактаты, призывавшие к объединению страны. В них претензии к верховной власти отступили на второй план, но не исчезли совсем. Эта традиционная тема присутствует в нескольких трактатах, прежде всего в «Перебранке четырех» Алена Шартье[162]. Клирик с университетским дипломом Ален остался верен «буржскому королю», начав службу короне еще в должности секретаря дофина Карла. Написанный им в 1422 г. трактат преследовал цель призвать все слои общества к защите интересов Французского королевства и с этой целью был построен в форме обвинения четырех сословий и их оправдания перед ликом «Дамы Франции»[163]. В опубликованных Н. Понс анонимных трактатах патриотической направленности есть и такой (написан около 1418–1419 гг.), где упоминаются служители короны, причем авторство явно принадлежит королевскому должностному лицу, поскольку помимо характерных для этого круга идей и представлений о власти автор апеллирует и к корпоративной исторической памяти чиновников[164].
В это трудное время в другом политическом лагере появился трактат, где функции и обязанности верховного правителя и его окружения занимают центральное место. Речь идет об анонимном трактате, известном как «Совет Изабелле Баварской», хотя на деле он написан для Иоланды Арагонской, супруги Людовика, герцога Анжуйского, и тещи короля Карла VII[165]. Созданный, предположительно, около 1425 г. (издатели ошибочно отнесли его к 1433 г.) в ситуации королевской схизмы он возвращает нас к традиционным темам и оперирует топосами политических представлений с одной целью — реформировать королевскую власть и вернуть ей забытый моральный авторитет.
154
Последнее обстоятельство предопределило огромный интерес к ее творчеству в русле новейших гендерных исследований, в особенности в англо-американской историографии.
155
156
157
158
О спорах вокруг позиции Кристины Пизанской см.:
159
160
161
163
164
Débats et appointements // «L'Honneur de la couronne de Franc»: Quatre libelles contre les Anglais (vers 1418-vers 1429) / Éd. N. Pons. P., 1990. P. 23–82.
165
Advis à Isabelle de Bavière (anonyme) / Éd. E. Deprez, préface A. Vallet de Viriville // BEC. 1866. T. XXVII. P. 128–157.