Для данного исследования особенно важны новейшие тенденции в изучении корпораций и различных социальных институций, которые характерны для немецкой исторической школы, практически игнорируемой во французской историографии социально-культурных феноменов Средневековья[40]. Особое значение для данной работы имеют труды немецкого социолога Н. Элиаса, достойного продолжателя М. Вебера, предложившего новаторскую концепцию феномена государства и соединившего анализ социальной дифференциации общества с генезисом королевской власти и процессом цивилизации[41]. В рамках этой традиции корпорации рассматриваются в виде стабилизирующих социальных институтов, в которых артикулируются, воспроизводятся и репрезентируются специфические групповые системы ценностей. Особое место в новейших, в том числе отечественных, исследованиях занимают мемориальные практики и, в целом, memoria социальных групп как важнейший фактор консолидации и идентификации сообществ[42]. В отечественной медиевистике с ее традициями социально-политического анализа общества изучение корпораций опирается на прочную теоретическую базу. Социально-политическая характеристика феномена корпоративизма и теоретическое осмысление понятия «сословий» в средневековом обществе, данные в исследованиях Н.А. Хачатурян, была углублена в работе Е.Н. Кирилловой о корпорациях в Реймсе в раннее Новое время, где органично соединены социально-экономический, политико-юридический и ментально-культурный анализы[43].
Наметившийся плодотворный поворот к культуре в социальной и политической сферах привел к оформлению в историографии, в том числе в отечественной, направления «новой культурной истории». В его рамках стало важным вместо истории политических идей и теорий изучать бытование и распространение этих идей, культурный контекст и коллективную психологию, мифы и символы, а также специфику труда интеллектуалов[44]. Знаменательно, что существенное место в «культурной истории» отведено служителям королевской власти и, в целом, политической культуре как неотъемлемой составляющей культурного ландшафта общества[45]. Справедливости ради следует помнить, что внимание к чиновной среде как одному из «очагов» высокой культуры, в том числе французского гуманизма, имеет во Франции давнюю историю. Начатое в 70-е годы XX в. усилиями Ж. Уи изучение раннего французского гуманизма добилось к 80-м годам и институционального оформления в виде научной группы, и признания коллег-медиевистов, и широких международных контактов[46].
При расширении эпистемологического поля исследований в области политической истории несколько в стороне находится такая важная для данной темы сфера, как история права. В отличие от области политических идей, существенно затронутых процессами обновления, история права с трудом откликается на новые вызовы, неся на себе тяжелый груз «формально-юридического подхода». Если в конце XIX — начале XX в. еще наблюдалась слаженность правовой и институциональной истории французской монархии[47], то к 30-м годам прошлого века произошел разрыв между историками права и теми, кто изучал общество в социально-культурном аспекте. К 50-м годам история права практически полностью отгораживается во Франции от собственно истории — и надолго[48]. Историки, со своей стороны, делали шаги в сторону сближения с правоведами, постепенно апроприируя «правовое поле»[49]. Существенные результаты этого сближения можно констатировать лишь к рубежу XX–XXI вв.: усилиями Ж. Кринена, А. Ригодьера, И. Сассье и других историков права в сферу исторического анализа постепенно входят и юридические аспекты, помогая понять специфику действия правовых норм, особенности средневекового законотворчества и его связь с общим культурным фоном эпохи[50]. Однако не менее важно поставить историю права в контекст собственно политической истории, поскольку это сопряжение позволяет обнаружить истинную природу возникающих правовых норм. Как образец перспективности такого рода сопряжения выглядит исследование Г. Бермана о возникновении и складывании западноевропейской правовой традиции, в котором автор связал возникающие правовые новшества с политическими процессами эпохи Средневековья[51].
40
41
42
См.: Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового времени. Отв. ред. Л.П. Репина. М., 2003:
43
О понятии «сословие» см.:
44
См. подробнее:
45
46
Об этой группе и параметрах ее исследований см.: Pratiques de la culture écrite en France au XVe siècle: Actes du Colloque international du CNRS. Paris, 16–18 mai 1992, organisé en l'honneur de Gilbert Ouy par Funité de recherche «Culture écrite du Moyen Âge tardif». Louvain-la-Neuve, 1995: Préludes à la Renaissance: Aspects de la vie intellectuelle en France au XVe siècle / Éd. C. Bozzolo. E. Omato. P., 1992.
47
48
В этот период лишь некоторые исследователи продолжали в своих трудах соединять социально-политическую и правовую историю Средневековья. См.:
49
Особенно ценными в этом плане представляются труды историка Д. Рише:
50
Droits savants et pratiques françaises du pouvoir (XI–XV siècles) / Sous la dir. J. Krynen et A. Rigaudière. Р., 1992;
51