Имея собственный гоночный опыт, Экклстоун отдавал должное мастерству Йохена Риндта: тот мчался, распластанный над самой землёй; проходил виражи на колоссальной скорости колесо в колесо или в считанных сантиметрах позади соперника. Мокрый от пота, измученный непрерывной вибрацией, рёвом двигателя и жаром раскалённого металла, пилот постоянно выискивал нужный момент для атаки, балансируя на тонкой грани между отвагой и катастрофой. Сила духа и точность решений отличали лучших и быстрейших. Риндт полагался на гений Чепмена, стремившегося облегчить машину, не жертвуя мощью мотора и прочностью узлов. Одна ошибка — и вместо клетчатого флага с софитами подиума гонщика ждала смерть.
После аварии на испанской трассе Риндт четыре месяца раз за разом выигрывал квалификацию, но уступал победу в гонке Джеки Стюарту. В сентябре на автодроме в Монце, неподалёку от Милана, Стюарт, удачно схитрив, обошёл его на долю секунды на самом финише. Через месяц они поменялись ролями. В захватывающей гонке на американской трассе Уоткинс-Глен Риндт убедительно опередил британских пилотов и выиграл свой первый Гран-при. Впрочем, было в тот день и дурное предзнаменование: Грэм Хилл попал в аварию и сломал обе ноги. Без Хилла Риндт стал явным претендентом на победу в чемпионате 1970 года, и Экклстоун сразу понял, что пришло время обговорить с Чепменом его новый контракт.
Во время зимнего перерыва Экклстоун с Риндтом обсуждали совместные планы на будущее. Риндт, обосновавшийся в Швейцарии, наметил перспективное направление: именные линии спортивной одежды. Они решили, что создадут на пару команду «Формулы-2» «Йохен Риндт рейсинг» и будут продвигать целую линейку продуктов. Привлечённый Риндтом швейцарский юрист Люк-Жан Арган получил указание заняться юридическими формальностями. В эти зимние месяцы оба были в восторге от совместной работы и сдружились ещё крепче. Экклстоун говорил, что «благодаря чувству юмора и весёлому нраву Риндт оказался отличным товарищем». Австрийца же привлекала бескорыстная поддержка Экклстоуна, которая не давала угаснуть его мечте стать чемпионом.
Чемпионат 1970 года со старта был отмечен чередой трагических аварий. Сначала при испытаниях новой машины в Англии погиб Брюс Макларен; потом Пирс Каридж — его болид вспыхнул после аварии на Гран-при Нидерландов. «Мы были в полном отчаянии», — сказал Фрэнк Уильямс о гибели друга и возможном банкротстве команды.
В сентябре Риндт с Экклстоуном прибыли в Монцу. К тому моменту австриец после неудачного старта одержал эффектную победу в Монако и выиграл пять гонок из девяти. Дорога к чемпионскому титулу была открыта. Оба восторгались трассой, проложенной совсем рядом с производственным комплексом «Феррари». Итальянцы души не чают в «Формуле-1», и ревущие толпы зрителей распаляли в Риндте жажду победы. Он не жалел себя в тренировочных заездах и, прежде чем выехать на стартовую прямую, сказал Экклстоуну: «Я выиграю чемпионат и уйду из гонок».
Тот молча следил, как его друг мчится с рекордной скоростью 205 миль в час на «лотусе» с экспериментальным комплектом шин и новой тормозной системой. Экклстоун не видел, как на дальнем конце трассы Риндт вошёл в поворот и потерял управление. От удара о металлический отбойник пилота швырнуло внутрь машины. Ему оторвало ступню, зажатую искорёженным металлом, а ремень безопасности захлестнулся вокруг шеи. Кровь хлынула из раны, и он мгновенно потерял сознание. Ожидавший в боксах Экклстоун ещё не знал об аварии. Трансляции тогда не было, и зрители заподозрили неладное, лишь когда шум вдруг стих, а машины всё не показывались. Началось безумное ожидание: кто разбился и почему. Наконец сообщили: «Йохен вылетел с трассы».
Одним из первых к месту аварии прибыл Джеки Стюарт и с ужасом обнаружил, что тело Риндта уже погрузили в «фольксваген» скорой помощи. Рядом сидела на траве поникшая Нина Риндт. «Никому не пожелаю такое увидеть, — говорил позже Стюарт. — Душераздирающее зрелище».
Экклстоун прорвался через полицейское оцепление и побежал прямо по трассе, продираясь сквозь толпу работников автодрома, фотографов и зрителей. Когда он добрался до места, скорая уже уехала. В Италии никто не умирал непосредственно на автодроме — иначе гонку пришлось бы отменить.
— Как он? — спрашивал Экклстоун, поскольку в мире автогонок не принято спрашивать: «Он жив?»
Ответ можно было прочесть по лицам собравшихся. Экклстоун подобрал шлем Риндта и стал смотреть, как утаскивают в боксы разбитый болид с оторванным «носом». Он понимал, что теперь кому-то придётся отскребать останки его друга от искорёженного металла, чтобы провести экспертизу на предмет технических неисправностей. В пресс-центре по-прежнему ничего официально не объявляли, однако кто-то из персонала, увидев Экклстоуна, провёл ребром ладони по горлу: «E morte» — «Он мёртв».
Бесстрастный, неспособный ничего чувствовать, он поехал вместе с Ниной в больницу. Убитый горем Чепмен ждал развития событий. В коридоре, ведущем из операционной, появился менеджер «Лотуса» Питер Уорр и подтвердил страшную новость.
Ещё он сказал, что врачи «скорой» сделали только хуже: «Пытались запустить сердце, а у него разрыв аорты!»
Бернард зашёл внутрь попрощаться с другом. «Он был храбрец. Настоящий гонщик» — ярчайшая характеристика в устах Экклстоуна.
Чепмен немедленно улетел из Италии, опасаясь полицейского расследования с неизбежным арестом. Экклстоун остался за главного. Он понимал, что аварии — неотъемлемая часть шоу, которое привлекает зрителей на трибуны. Самых сентиментальных влечёт именно смерть, но даже они забыли Йохена Риндта уже следующим утром. На глазах жизнерадостных итальянцев гонку выиграла «Феррари» — идеальный исход для собравшихся в Монце зрителей. Пока они ликовали, стало понятно, что Риндт посмертно завоевал чемпионское звание. Оставалось лишь отправить Херби Блаша забрать его вещи из гостиницы и передать их вдове в Швейцарию.
Экклстоун вернулся в Англию в каком-то трансе. Со времени страшной гибели Льюис-Эванса он ни к кому не привязывался по-настоящему, понимая, что в «Формуле-1» после серьёзной аварии в живых остаётся лишь 30% пилотов. Тем не менее Бернард сдружился с Йохеном и теперь страдал. Сначала он сходил на поминальную службу по Пирсу Кариджу, а затем отправился в австрийский Грац на похороны Риндта. Эта беспросветно мрачная, безжизненная церемония нагнала на него тоску. Домой он вернулся больным и сразу слёг: его то бил озноб, то охватывал жар. Доктор долго сомневался в диагнозе и в итоге заключил, что пациент отходит от нервного потрясения, вызванного смертью друга.
«Когда погиб Йохен, — рассказывал Экклстоун Туане, — наступили ужасные времена. Я потерял много близких друзей, но его смерть стала для меня таким ударом, что и объяснить сложно». В трагических обстоятельствах прежде хладнокровный игрок вдруг проявил вполне человеческую слабость. Его грызла тоска, а по мнению некоторых, ещё и чувство вины, и Экклстоун был готов навсегда уйти из автоспорта. В конце концов страсть оказалась сильнее боли, однако гибель Риндта так потрясла Экклстоуна, что он с тех пор перестал близко общаться с пилотами.
Экклстоуну исполнилось сорок, и он оказался на перепутье. Туана жаловалась, что устала от рабочих и интерьерных дизайнеров. Стоило ему распотрошить и полностью переделать один дом, как непременно появлялся какой-нибудь приятель с выгодным предложением, и они снова переезжали. Экклстоун не желал пускать корни. Его жилищем был рабочий кабинет. Кто-то называл его неугомонность «прискорбной», кто-то считал, что он «не в себе». Быть может, он рассматривал каждый дом как объект для инвестиций лишь потому, что у них с Туаной не было детей. Сам Экклстоун этого ни за что не признал бы, но, возможно, с рождением сына круг бы замкнулся. Эта лихорадочная гонка заменяла ему товарища, а сына он мог бы научить разбираться в механизмах или возить его на соревнования — как было у них с Сидни.