– Им удалось изготовить метадон, – не без усилий сказал он, глядя на пыльную дорогу, по которой хромала старушка и махала березовой веткой, пытаясь загнать во двор упрямую козу.
Леша заталкивал горячую лепешку в рот, тем самым как бы оправдывая свое молчание. Мимо колонки прошла Лена в белом сарафане, похожем на ночную рубашку. Помахала ребятам рукой. Леша, давясь едой, кивнул.
– И что, – наконец произнес он, – им много за него заплатили?
Женя пожал плечами. Зависть, ревность, обида бушевали в его душе. Он сделал почти все – подобрал литературу, нашел методику, купил реактивы, а Хлыстун с Ковальским лишь провели реакцию и собрали аплодисменты в виде денежных купюр. Хитрые ребята, этого у них не отнимешь. Не зря Ковальский распрощался с Женей и Лешей прямо на вокзале. Чувствовал сильных конкурентов, вот потому и торопился избавиться от них.
– Была бы у меня такая лаборатория, – процедил Женя, – я бы там что хочешь смог бы синтезировать.
– Давай опять заявимся к Яковенко в Воронеж, – то ли шутя, то ли серьезно предложил Леша. – И сделаем килограмм метадона.
– Лучше сразу десять, – в том же неопределенном тоне добавил Женя. – И купим себе по "Мерседесу".
– Это уже банально, – со знанием дела заявил Леша. – Я куплю себе яхту.
– А я вертолет. Поднимусь над Погаром и буду сверху в Ленку яблоками кидать.
Они снова замолчали. Женя вытер руки полотенцем, повесил его на шею другу и сказал:
– Знаешь, почему так получается? Потому что мы с тобой мечтатели и романтики.
– А они?
– А они практики и засранцы. А возомнили себя великими химиками. А что надо для того, чтобы изготовить метадон? Первое: синтезировать дифенилацетонитрил. Второе...
– Получить продукт взаимодействия окиси пропилена и морфолина, – подсказал Леша.
– Верно. И третье: разогнать его под вакуумом. Вот и все!
– Какая, в самом деле, ерунда – разогнать под вакуумом! – кивнул Леша, с сомнением глядя на последнюю лепешку в тарелке. – Если Лену научить целоваться взасос, то знаешь, какой вакуум будет у нее во рту!
– До засосов, конечно, еще далеко, – задумчиво произнес Женя. – А вот дифенилацетонитрил для начала мы изготовить сможем.
Несколько ночей в сарае горел свет. Бабушка заметила, что кошка, отыскивающая возле него мышей, принюхивается и смешно чихает, а на крышу сарая, пока там работали ребята, не села ни одна птица.
Глава 16
ЦВЕТ НАЦИИ
Новоиспеченный "папа", Князь Мамедов, оказывается, очень любил цифры и очень уважительно к ним относился. Прежде чем зайти в их мир, он расстегнул пуговицы пиджака, надел очки в тонкой золоченой оправе, положил перед собой калькулятор, чистый лист и ручку. Своим сосредоточенным, почти торжественным видом он давал Андрею понять, сколь это важно – почтительно относиться к цифрам.
Они сидели в пустом читальном зале городской библиотеки. Вокруг них толпились книжные полки и пальмы в керамических кашпо.
– Смотри, – тихо говорил Князь, нежно касаясь клавиш калькулятора своим толстым пальцем. – Сначала я вам заплатил вот столько... Затем: твоя поездка в Москву, командировочные... Оплата билетов курьеров – в Краснодар и обратно...
После того, как на дисплее высвечивались новые числа, он приподнимал голову и вопросительно смотрел на Андрея поверх очков: согласен или нет?
– И вот итог... Высчитываю сумму за "лошадку", которую ты мне передал... Округляю в меньшую сторону... И вот что остается...
Он придвинул калькулятор к Андрею, чтобы тот мог хорошо рассмотреть сумму. "Я на крючке, – подумал Андрей. – Он теперь никогда от меня не отстанет".
– Согласен? – спросил Князь.
Андрей кивнул. Князь отключил калькулятор, снял очки, положил их в футляр. Лицо Князя было спокойным, нейтральным, не выражающим ни угроз, ни тяжелых намеков.
К ним подошла худая женщина в сером, мышиного цвета, костюме и стала выкладывать на стол книги.
– Вот, что вы просили: Пушкин "Капитанская дочка", Лесков "Очарованный странник" и повести Гоголя.
– Спасибо, милая, – поблагодарил Князь. – Очень замечательные книги!
– У меня могут быть проблемы, – произнес Андрей, когда библиотекарша отошла. – Лаборатория, в которой я... В общем, не моя это лаборатория. Я от другого человека зависим.
– Так дай этому человеку денег, – улыбнулся Князь. – Поделись с ним.
– Я поделился, – торопливо признался Андрей, боясь, что Князь может ему не поверить и подумать, что он жадный. – Но и у того парня тоже проблемы. На него отец наезжает.
– Отец? – переспросил Князь и насупил брови. – Отца надо слушаться. Отец для сына – это и бог, и царь...
Он сунул руку в нагрудный карман, вынул пухлый бумажник, раскрыл его и вытащил несколько долларовых купюр.
– Отца надо уважать, – продолжал он, кладя купюры перед Андреем. – Делать ему маленькие подарки: коньяк, зажигалку или заколку для галстука.
– Но Князь Байрам-оглы...
– Никаких "но"! – перебил его Мамедов. – Достоинство и честь мужчины определяются его отношением к своим долгам. И вообще... И вообще, ты в последнее время мне не нравишься. Затравленный какой-то, запуганный. Ты же молодой ученый! Ты гений! Ты цвет нации!
Андрей кивал, натянуто улыбаясь.
– Деньги-то спрячь, – подсказал Князь. – Нехорошо это святое место деньгами пачкать. Библиотека – это храм...
Он взял книгу Лескова, полистал ее и, снова нацепив очки, устремил взгляд на страницу.
– Вот, послушай: "Я как вскочу, сейчас, бывало, не дам лошади опомниться, левою рукою ее со всей силы за ухо да в сторону, а правою кулаком между ушей по башке, да зубами страшно на нее заскриплю, так у нее у иной даже инда мозг изо лба в ноздрях вместе с кровью покажется, – она и усмиреет..." Сильно написано, правда?
Когда они выходили, библиотекарша провожала их восторженными глазами.
– Я вас приглашаю к нам на литературный вечер, – сказала она. – В пятницу, в восемнадцать часов. "Творчество Чехова – песня души человеческой". Приходите, будет очень интересно!
– Спасибо, милая, – кивнул Мамедов, застегивая кожаный плащ. – Мы сначала с Лесковым разделаемся, а потом и за Чехова возьмемся.
"Миша точно откажется, – думал Андрей, машинально просовывая правую руку в левый рукав куртки. – У меня уже все аргументы исчерпались. Словами его не убедишь..."
И все-таки он пошел к Ковальскому и начал убеждать его словами. Он говорил, что Князь начал угрожать, собирается выдавить им через нос мозги, если они откажутся отработать долг, что надо в последний раз потрудиться, сделать порошок и окончательно рассчитаться.
Миша слушал молча, затем взял со стола газету, развернул ее и зачитал то, что было очерчено красным карандашом.
– "На "черном рынке" один грамм героина стоит сто пятьдесят – двести долларов". – Он поднял глаза. – А сколько мы изготовили метадона? Если не ошибаюсь, тридцать граммов? На шесть тысяч баксов!
– Речь идет о героине, – возразил Андрей, чувствуя себя ужасно неловко. – Метадон наверняка гораздо дешевле.
– Насколько дешевле? – уточнил Ковальский, в упор глядя на Андрея.
– Ты что? – обалдел Андрей, догадавшись, что Ковальский стал подозревать его в нечестности. – Ты думаешь, что я говорю тебе неправду? Что я присвоил себе деньги?
– Я ничего не думаю, – ответил Ковальский, но недостаточно убедительно. – Твоему Князю, по-моему, понравилось нас "доить". Он вошел во вкус.
– Ты думаешь, на метадоне он поднял большие бабки? – произнес Андрей.
– Я уверен в этом, – твердо ответил Ковальский. – И у него еще хватает совести говорить, что мы остались ему должны. Посылай его подальше – вот тебе мой совет.
– Плохой у тебя совет, – тихо произнес Андрей, глядя в окно. – Ты его не знаешь, и тебе кажется, что все так просто. Встретился бы с ним раз – говорил бы по-другому.