- Ты паря, кулачонками передо мной не маши и заботящегося о детском целомудрии из себя не корчь, - спокойным голосом ответил тот, расправляя левой рукой помятый реглан пиджака, - мы ведь тоже не от балды здесь, а на службе.
- Но зачем так-то, ведь можно же было как-нибудь по-иному?! - продолжал бушевать Круглов.
- Как по-иному?! В городе объявлено чрезвычайное положение в связи со вспышкой бешенства среди домашних животных. Мы обязаны любыми средствами срочно локализовать эпидемию.
- Но ведь есть же какие-то более гуманные методы... Отлов, например. А затем тестирование..., - не унимался Захар.
- Какое на х... тестирование?! У них же все по остаточному принципу! Деньги нашлись только на патроны, - парировал он слова Круглова.
Между тем его помощники собирали щенков и по два кидали к убитой ими матери. Детский плач и рев не прекращался. Кое-где слышались недовольные голоса жителей, возмущенных этой жестокой расправой.
- А дети?! Вы подумали, какую душевную травму вы наносите им своими действиями?! - в праведном негодовании воскликнул Захар.
И тут однорукого прорвало:
- Слушай, ты! Учитель мля... Не мы сами, а кто-то из ваших накатал заявку, что во дворе бродит собака и пристает ко всем детям! Все вы хороши за чужой счет! Моралисты! А из вас всех, тут недовольных, хоть у кого-нибудь шевельнулась забота в голове?! Кто-нибудь из вас за свой счет догадался сделать им прививку?! - кивнул он в сторону распахнутых дверей кунга. - Или хватило ума хотя бы вскладчину купить псине ошейник?! Вы же знаете, что в тех, кто в ошейниках мы не стреляем. Я уж молчу, что никто из вас, святош, не взял собаку к себе. Мебель погрызет, обои поцарапает! Так?! И после этого смеете предъявлять нам претензии?! Добренькие значит?! А мы значит дерьмо?! Да?!
Захар стоял, ни жив, ни мертв. Безрукий мужичок, ни разу не коснувшийся его, сумел надавать оплеух и повозить его, майора Круглова, мордой об асфальт.
Присмотревшись к однорукому, как следует, заметил очень характерный продолговатый шрам на шее справа. Сопоставив шрам, отсутствие руки и примерный возраст, неожиданно спросил враз потишевшим голосом:
- Афган?
Тот молча кивнул, доставая пачку "Примы" из левого кармана пиджака. Ловко вытряс оттуда сигаретину, засовывая ее в рот. Положив пачку назад и достав зажигалку начал щелкать колесиком по кремню, пытаясь закурить. Закурив, произнес:
- Кунар . 45-й ИСП .
Затем сделав глубокую затяжку спросил в свою очередь:
- Сам-то я смотрю, тоже из служивых?
- 23-я отдельная гвардейская мотострелковая бригада, - отрекомендовался в свою очередь Захар.
Сзади неслышно подошла Инесса, держа Колобка на руках.
- Папа! Что случилось?! Где Фуфа?! Почему стреляли?
- С тобой все в порядке? - перебил ее отец. И дождавшись утвердительного кивка продолжил допрос, явно увиливая от прямого ответа. - Ты где была?
- В будке лежала, - невозмутимо ответила дочь.
- Как это, лежала?! - удивился отец.
- Просто. Ты же сам всегда говорил, что когда стреляют, надо лечь на пол и прикрыть голову руками. Вот так, - и она показала, как это делается, на секунду выпустив и тут же опять подхватив на руки беспокойного щенка. - Папа, где Фуфа?!
"Афганец" отвернулся, чтобы дым сигареты не задел лицо девчушки.
- Видишь ли, доча, в городе началась эпидемия среди собачек, - он с трудом подбирал слова и тщательно прятал свои глаза от пытливо-вопрошающих глаз дочери, - и поэтому дяди приехали, чтобы забрать их к ветеринару. Видишь, вон написано на машине: "Ветеринарная служба".
- Я слышала, как кричали щенки и плакала Фуфа. Что с ними?! - голос девочки звучал все тверже и подозрительней.
- Да. Это так, - согласился с ней отец. - Вон видишь, дяди с ружьями. Это они стреляли. Но ты не волнуйся. Они стреляли не по-настоящему. Патроны были усыпительные. Сейчас их отвезут к доктору, который лечит животных. Я тебе читал про Айболита, помнишь? Вот. Там они поспят, доктор их осмотрит и проверит, болеют ли они или нет. Если они больны, то их будут лечить.
Стоя спиной к ним, "афганец" громко хмыкнул.
- А потом их отпустят. Или отдадут в хорошие руки, - продолжал витийствовать отец, кожей ощущая, как между ним и дочерью начинает нависать тень недоверия.
- А как же Колобок?! Его тоже заберут?
- Нет-нет! - поспешил Захар, оглядываясь на курившего распорядителя. - Колобка мы сами потом с тобой отнесем к ветеринару. А сейчас иди, отнеси Колобка домой, ты же ведь хотела иметь собачку?
- Что?! Правда?! Можно?! - не веря своему счастью, воскликнула Инесса.
- Правда! Можно. Только надо будет уговорить нашу маму, - уже чуть спавшим голосом закончил он свою фразу.
- Только и у Фуфы надо спросить разрешения. А то она проснется, а Колобка - нет. Она будет плакать. Можно я спрошу у Фуфы разрешение? - спросило сердобольное создание.
- Нет! - едва не хором ответили оба мужчины.
- Нет, - еще раз повторил отец. - Она сейчас спит, и будить ее нельзя. А то опять потом придется ее усыплять, а это как ты сама слышала, не очень приятно будет для нее опять.
Она опять внимательным взглядом посмотрела на отца. Врать могли все - мать, подружки, воспитатели в саду, надписи, даже собственные глаза могли обманывать, но только не отец. Этой мысли она не могла допустить даже на краткий миг.
-Ну беги, давай, - слегка подтолкнул он ее.
Девочка послушно пошла к дому. Бережно прижимая к груди свое первое маленькое сокровище.
- Детям всегда надо говорить правду, - не оборачиваясь к Захару, процедил сквозь зубы ветеран прошлой войны.
- Какую? - усталым голосом спросил его Круглов.
- Любую! - рубанул тот.
- Зачем? - спросил Захар и без того чуя абсурдность задаваемых им вопросов.
- А затем, - отрезал собаколов, - чтобы они знали, какую сволочную работу, мы вынуждены делать каждый день. И чтобы с детства приучались не предавать своих друзей. Ни на четырех, ни на двух ногах.
С этими словами он кинул окурок оземь и полез в кабину уже подъехавшего к ним грузовика. Едва не забыв закрыть капот своей машины, Захар на ватных ногах побрел к дому. Дома, как он и предполагал, уже вовсю из кухни разорялась Оксана. В углу, сидя на корточках и прислонившись к стене, насупившись, сидела Инесса, прижимая к груди Колобка. Не обращая на вопли супруги никакого внимания, Захар прошел в комнату и не разуваясь, плюхнулся на диван, жестом подзывая к себе дочь. Крепко прижав к себе, не выпускающую из рук щенка дочь, тихо проговорил:
- Ты уж прости меня, дочка. Прости своего глупого отца, если сможешь...
- За что?! - вытаращив глазенки, удивилась она.