Однажды, вернувшись из очередного похода в салон красоты, супруга, с твердостью в голосе, которая все чаще и чаще давала о себе знать по мере сдачи позиций противоположной стороной, заявила, что денег на жизнь катастрофически не хватает. Тех же "жалких копеек", коими "бестолковый и никчемный" муженек изредка соизволит наделять ее несчастную, выказывая тем самым свою "непомерную жадность", может хватить разве что на один обед в приличном заведении. А посему, несмотря на послеродовой отпуск, она принимает решение о досрочном выходе на работу, пока на подмены, а там дальше видно будет. Ступор, в котором пребывала оппонирующая сторона, вызван был даже не тем тоном, коим все это было сказано, а та беспардонная ложь в произнесенных ею словах. Все присутствующие прекрасно знали, что все денежное довольствие, включая всякие там пайковые и за выслугу Захар приносил домой до копеечки, не оставляя себе практически ничего. А устраивать заначки было не в его характере. Порой доходило до абсурда. Тривиальные носки, ежегодно преподносимые супругой на 23-е февраля, и служащие постоянным напоминанием с ее стороны о неустанной заботе внешним видом мужа, штопались им неоднократно и собственноручно, вместо того, чтобы украшать ими ближайший мусорный бак. Так она опять начала "пропадать" на работе. Неизвестно кого и каким образом она там подменяла, но тем не менее денежки в ее кошельке не переводились. Впрочем и тратила она их исключительно на себя, любимую. Устраивать слежки и скандалы по этому поводу. Круглов считал для себя делом неприличным. Он только ежился и отмалчивался от ехидных вопросов своих сослуживцев и бабок у подъезда.
Видимо вконец потеряв остатки терпения, Мария Степановна, выбрав время, когда дочери не было дома, решилась поговорить с зятем начистоту, приведя того на кухню и прикрыв за собой дверь, чтобы ненароком не разбудить ребенка, сладко и беззаботно посапывающего после кормления.
- Ты, Захарушка, как хочешь, а дольше такое продолжаться никак не может! - начала она практически без артподготовки.
- О чем это вы, Мария Степановна?! - без всякого энтузиазма в голосе спросил он.
- Вот ты только со мной-то не хитри! - всплеснула с досадой руками теща. - Уж меня-то старую на кривой козе не объедешь! Ты либо претворяешься, что ничегошеньки не видишь вокруг, либо и вправду дурачком заделался?!
- Я и правда не знаю куда вы клоните! - притворно удивился он, что, впрочем не скрылось от ее орлиного взора.
- Это я то, клоню?! - взвилась она до небес. - Это рога твою башку к земле клонят! От того и не видишь что на свете белом творится!
- С чего это вы взяли, мама?! Что вы такое говорите?! Она же ваша дочь...
- Потому и говорю, что дочь. Спасибо, Господу! Наградил халдой!
- Но с чего вы взяли-то?! Какие у вас доказательства?
- Доказательства ему подавай! Мимо подъезда уже и пройти нельзя, в глаза уже тычут все. Срам-то какой!? Средь белого дня уже к самому подъезду на иномарке подвозят! Тьфу!
- Она говорила, что просто сослуживец довез. По дороге ему было, - попробовал он возразить неожиданно разбушевавшейся теще.
- Просто?! Сослуживец?! Ты рехнулся что ли?! Да почитай через день, этот сослуживец с ней подкатывает. А букеты цветов у ней тоже скажешь по дороге нашла?!
- Это благодарные посетители оставляют, - хватаясь за соломинку пролепетал он, как-то сразу съеживаясь.
- Какие такие благодарные посетители?! Она тебе, что, актриска какая, чтоб ей без конца цветы дарили?! Эвон, я давеча, собралась в магазин, да в кошельке мало оказалось, чтоб не разуваться по сто раз и не проходить в комнату, дай, думаю, у доченьки позаимствую, сумка-то ее тоже там в прихожей стоит. Ну и сунулась к ней, значит. Достаю кошелек, а тааам! Сторублевых от ассигнаций, в палец толщиной, напихано! Во-о! - в доказательство своих слов она продемонстрировала зятю средний палец. - Меня аж, как кипятком ошпарило с ног до головы!
- Может зарплата с премией? - сделал он последнюю отчаянную попытку оправдать жену.
- Да где же ты видал, чтобы простой оператор в каком-то салоне связи получал столько, да еще и с премией!? - неистовствовала баба Маша. - Уж мне-то такое не говори! Такие деньги за простые глазки не дают. А тебе, неужели сердце ничего не подсказывает?! Ведь не чурка же ты бесчувственная!
Захар молча опустил глаза в пол. Как умная и старая собака, сердцем он все понимал, что говорит ему теща, а вот сказать вразумительного ничего не мог.
- Ну что молчишь, потупив глазки?! - спросила она его, подсаживаясь за стол напротив. До этого она стояла над ним бетонным монолитом.
- И что вы, Мария Степановна, предлагаете? - глухо проронил он.
- А сам-то что думаешь?
- Вы хотите, чтобы мы развелись? - чужим для себя голосом спросил Захар.
- Развод от вас и так никуда не убежит, если все оставить как есть, - возразила она ему.
- А что тогда? - непонимающе вскинул он глаза на тещу.
- Только ты пойми меня правильно, - начала она издалека. - Я ведь и сама мать, троих вон подняла, почитай одна. Мой от только ночевать домой приходил, и то не всегда. Заливал за воротник почасту, да и погуливал по молодости, чего уж греха таить?! Молчала, терпела вот, навроде тебя. Времена, сам знаешь, какие были. За себя боялась, а за него пуще, чем за себя. Тогда - это тебе не сейчас, по партийной линии так бы взгрели, не то, что Москва, Сахалин бы раем показался. И ты ведь мне не чужой стал, Захарушка. Вон смотрю, как глаза-то у тебя запали, будто только что встал со смертного одра. Вчера вечером вернулся со службы, а китель от на тебе болтается ровно на вешалке какой!