На его недоуменный взгляд, быстро протараторила, все так же полушепотом:
— Ну, знаете…, разные же бывают ситуации. И потом… вдруг она кормит малыша? Не всем молодым мамашам нравится, когда их застают за этим делом. Я мигом.
Она тихонько приоткрыла дверь и ящеркой проскользнула внутрь палаты. Не прошло и полминуты, как из двери ни слова не говоря, вынырнула сестричка, а за ней следом показалась и Мария Степановна. Вид у тещи был одновременно радостный и растерянный. Он думал, что она проведет его в палату к роженице, но та, взяв его за руку, повела к окну в коридорном тупичке, чтобы не загораживать проход.
— Девочка, вся в тебя! Крупненькая. Молчунья. Не плачет, кряхтит только. Ну да крупные они все такие. Это мелкота орет беспрестанно, а твоя хороша, — со знанием дела говорила теща.
— Марья Степановна, миленькая, а мне нельзя туда?! Я вот и бахилы одел и маску мне дали, — взмолился он, вытаскивая марлевую маску из кармана. — Я ненадолго, только погляжу и выйду.
— Ты погоди, соколик, насмотришься еще на все и на всех, — поджимая губы, тусклым голосом проговорила она непонятные для Захара слова.
— Так что, Мария Степановна, пройти то мне можно? — явно не «врубаясь» в ситуацию, канючил он.
— Говорю же тебе, сущеглупому, погоди, а ты опять свое талдычишь?! — уже начинала злиться теща. — Не в себе она! Понимаешь?! Не в себе!
— То есть как это не в себе?! — разинул рот от изумления Захар. — С ума, что ли сошла?!
— Да она и не была в нем николи! — парировала она его недоуменные вопросы.
— Как это?! Я не понимаю! Что произошло то, вы мне можете объяснить толком?! — все еще недоумевал он, в принципе, уже начиная догадываться, куда дует ветер.
— А так вот! — уже почти взорвалась теща. — Не хочет она никого видеть! И ее и тебя, в первую очередь! Еле вон уговорили ее вместях с акушеркой, чтоб хоть приложила к груди и дала первое кормление.
— Как же так!? — совсем уже поник головой Круглов.
— Врач сказала, что такое часто бывает у первородящих. Вроде как страх у ней самой перед ребеночком так проявляется, — пояснила со вздохом Мария Степановна, но по ее интонациям Захар понял, что она и сама не очень-то верит в эту версию. Эту догадку Круглова, она сама же и подтвердила через мгновенье:
— А только не верю я во все это! Чтобы мать да убоялась собственного дитя?! Николи такого не было. Скаженная она у тебя, как есть скаженная! Хосподи! — приложила она щепоть ко лбу и размашисто наложила на себя крест. — Воззри и внемли! За что насылаешь на мя кары свои?! За какие прегрешения?!
— А я вот тут собрал кое-чего, — пропуская мимо ушей тещины взывания к Богу, тихо проговорил Захар. — Что теперь с этим делать?! Опять же, цветы… лилии… ее любимые.
— Давай сюда! — прервала она его душевные возлияния, не переставая креститься и шептать что-то укоризненно-неразборчивое. — Продукты возьму. А цветы?… Даже и не знаю, что с ними делать. Ну да ладно, возьму и их, чай мать-то родную не измордует ими.
— Выписывать-то когда обещали? — спросил он, наблюдая, как теща роется в сумке, бурча себе что-то под нос.
— Девонька крепенькая получилась, здоровенькая, — не поднимая головы от сумки, проскрипела Мария Степановна, — Ксюха твоя, тоже кобыла здоровая, прости Господи, врач сказала, что завтра еще понаблюдают, а уж послезавтра и выписывать можно.
Наконец оторвавшись от сумки, теща с укоризной спросила:
— А ты, что же Захарушка, съестного всякого натащил, а про банное забыл?
— Про какое еще банное?! — не понял тот.
— Про то, что я тебе давеча по телефону просила привезть! Мыльное, там, шильное…
— Ой, Мария Степановна, простите, из головы вылетело, забыл видно! А что, разве ее уже можно купать с обычным мылом и шампунем?! Я где-то читал…
— Читал он! — передразнила его теща. — Не об ней речь, а о женке твоей, непутевой! Ванну ей поди ж ты принять приспичило. Да и перед выпиской помыться надо будет. Ну, ин ладно. Я там, на первом этаже видела, продают всякое, схожу потом сама.
— Может, деньги нужны? — полез он в карман за кошельком.
— Не нать! Есть у меня, — отмахнулась она, забирая сумку и цветы. — Ты сам-то хоть поел чего? Я оставляла.
— Да, кивнул он, — спасибо. Я ел, не беспокойтесь.
— Ну ладно, коли так. Я позвоню, если надоба какая возникнет. Ну, давай иди. Вон вижу, круги под глазами, какие. Сам, умаялся.
На этом и расстались. Почти на ватных ногах спустился, забыв даже снять бахилы на выходе.
Через день состоялась выписка. Снова пришлось отпрашиваться у начальства. Впрочем, на начальство, Круглову было грех жаловаться. Бригадный начарт, человек обстоятельный, сам отец троих сыновей, прекрасно понимал нужду и заботы своего подчиненного, поэтому всегда, если это напрямую не вредило службе, старался идти ему навстречу. В 11.00 в одном из вестибюлей перинатального центра Красного Креста состоялась выписка Инессы Захаровны Кругловой с матерью. Захар, как это и положено, чисто выбритый, в парадной форме, при лайковых перчатках, с букетом лилий наперевес ожидал выхода своей супруги с ребенком. Здесь же крутился и нанятый заранее фотограф, дабы увековечить это незабываемое мероприятие. Ровно в назначенное время, в вестибюль спустилась Оксана в сопровождении матери. Хмурое выражение ее лица на порядок поубавило его оптимизм от ожидаемой встречи. Сухо поздоровавшись и приняв от мужа букет цветов, Оксана демонстративно не стала целовать мужа и не дала это сделать ему, несмотря на настойчивые просьбы фотографа, матери и немногочисленного персонала центра, пришедшего на проводы. Неловкость напряженной атмосферы сняло только появление медсестры, спустившейся сверху и державшей на руках конверт с младенцем, перевязанный розовой лентой. Медсестра улыбаясь, передала драгоценный сверток отцу и Захар, с трепетным испугом взял первый раз на руки свою дочь. Все тут же бросились и окружили счастливого и немного смущенного отца, наперебой поздравляя того с началом по-настоящему семейной жизни. Оксана. Естественно не принимала в этом никакого участия. Стоя чуть в стороне, она с интересом разглядывала разрисованные «амурчиками» стены, делая вид, что это ее совершенно не касается. Захар прижимал обоими руками к себе крохотное тельце ребенка, чувствуя его теплоту даже через синтепон одеяла, не зная что делать дальше и как при этом положено себя вести. Положение спасла улыбчивая медсестра: