— Ты поразительно мудр для юнца, — продублировал давешний комплимент Милостивец. — Так не бывает. Либо у тебя были превосходные учителя, обладающие огромными знаниями, либо ты старше, чем кажешься. Даже высокородные в твоём возрасте полные неучи. А уж признавать это или совершённые ошибки они и вовсе не умеют.
Смешной дедок. А кто умеет? Стас? Он не умеет, он просто пытается перевалить на тебя часть проблем. Зачем бегать, высунув язык, и прояснять обстановку на собственной шкуре? Проще прослушать лекцию профи. Это стоит того, чтобы признать себя, кем угодно. А у высокородных оболдуев есть высокородные папы с мамами. Они у себя дома. Им-то на кой подобные признания?
— Так что я должен сделать? — подтолкнул его Стас.
— Прекратить идиотскую войну, в которой погряз Глинал, — невозмутимо огорошил его старик.
— А почему не спасти весь мир? — приуныл Стас.
— До остального мира мне нет никакого дела. Во всяком случае, он меня беспокоит не так, как собственный дом. Дом, в котором стало трудновато жить. А теперь не перебивай и слушай внимательно.
В поместье младшей жены Ёр-Гаха Стас с семейством провели три дня. Нукки отъедались и претерпевали кучу примерок — дедок повелел нашить им одёжки по размеру. А особый упор сделать на плащи, максимально скрывающие их неповторимую внешность. Витка жёстко курировала процесс. Стас пропадал на лекциях Ёр-Гаха. Особых открытий так и не состоялось: всё, как всегда и везде. Самая крутая сложность: запомнить многочисленные имена и степень родства. А подлинная сложность в том, что всю информацию он пока что получал из одного источника. Значит, это либо неправда, либо десятая часть неправды. Впрочем, ему с королевством Глинал детей не крестит. Ёр-Гах предложил на выбор целых три места, где таким, как они с Виткой, легко прописаться без последствий для здоровья. А в одном они вообще придутся ко двору — ни один Пран их не выковыряет оттуда без потерь в своём здоровье. С деньгами же, полученными от Милостивца, прописка значительно облегчается. Так что, осталось напакостить тут по-быстрому, как заказывали, и смыться.
Из Ёрга выезжали, как белые люди. Для начала, Милостивец без уведомления опустошил мешки Стаса, утащив золото в какой-то банк с громким именем. Взамен он вручил красноголовой бестолочи пачку денежных обязательств. Бумажки можно было предъявлять в любом банке любого из ратаарнов — сиречь королевств — южной половины огромного континента. По сути, на двух из трёх его частей, исключая самую серёдку материка, о которой отдельный разговор. Обязательства были запаролены особым банковским кодом, тайна которого была межнациональной святыней. Потом Ёр-Гах приискал им место в большом караване, хозяин которого получил или отрабатывал свои авансы. Добавил ещё одного турша для поклажи, ибо с прежним Ук-А-Ук как-то попритёрся. И, наконец, старик усилил команду Стаса — если можно так назвать его зверинец. Всучил Нартаху того мордоворота-молчуна, что транспортировал гостей в дом затейницы «третьей».
В принципе, Стас был не против. Проводник ему нужен. Во всяком случае, до поры до времени. А такой недокучливый, как Ёали, тем более. Тот ехал позади них, присматривая за всеми лохами разом. И следил, чтобы к ним никто не вязался на почве межнациональной розни. Что уж поделать, если и Стас, и кровопивцы не пользовались любовью местного населения. В целом этот высокий — по местным меркам — широкоплечий, но недвусмысленно ловкий парень производил подходяще угрожающее впечатление. С рожи, как и Стас, чистый душегуб и висельник. Чистокровный черноволосый, на что указывала тёмная щетина бритой башки и подбородка. Глаза у Бритого непроглядней местной ночи — совести и всего прочего в них днём с огнём не разглядеть.
Спустя неделю поспешного, но нудного размеренного путешествия Стас бросил пинать балду и мобилизовался. Караван добрался до границы этих густонаселённых редколесных земель и конкретной лесополосы дня на три пути. Тут клювом не щёлкали, ибо каждый новый день приближал народ к эпицентру нескончаемой канительной гражданской войны. К тому же, в лесополосе промышляли выкидыши этой войны, обременённые военными навыками внезапного нападения и мародёрства. Народ в караване и прежде не отличался миролюбием: куда ни плюнь, мимо головореза не промахнёшься. Дня не проходило, чтоб кто-то кому-то не начистил рыло. Впрочем, за смертельный результат чистки здесь карали строго, так что штаты работников не сократились.
Но теперь все преобразились: друг на друга не рычали, а всю свою фирменную агрессию направили на окружающую караван среду. Агрессия — Стас уже отметил её повышенный фон в местном сообществе. Но, ничего конкретного по этому поводу в голове пока не оформилось. Просто отложился ещё один факт: даже несколько штатных обозных шлюх обернулись девами-воительницами, довольно ловко шурующими железом. Весь народ махал им с утра до утра — один Стас игнорировал общий настрой, лихо пропуская мимо ушей подначки.
На оскорбления никто не отваживался по причине зверской рожи Бритого и благоволения к красноголовому хозяина их табора. Но, это ладно, пустяки. Отношение спутников к нуккам Стаса просто сразило. Мимолётно знакомый купчик не лукавил: торговому люду была насыщенно фиолетова природа кровопивцев. Раз за их присутствие в караване плачено, значит, люди. Значит, и сам караван-баши, и его башибузуки из охраны порвут любого, кто покусится на подотчётное тело. Дескать, пока мы его транспортируем, руки прочь. А вот доставим, куда заказано, там уж делайте с ним, что хотите. Честно и без ненужных сантиментов.
Первый день в лесополосе прошёл спокойно. Верней, кое-кто пытался, но грамотно оценил соотношение чужого куска с собственными зубами и решили их сохранить. Ночью к баррикадам каравана приходили трижды, как на работу. Что больше всего насмешило Стаса, так это явление дневных знакомцев. Толи мужики искренно полагали, что ночью их зубы длинней, толи просто идиоты — конец один: обратно в чащобу вернулось не больше половины искателей удачи. Стража каравана пребывала в эйфории особей, получивших удовольствие. Стас ни во что не вмешивался, охраняя только своё семейство. А вот Бритый немного поразмялся, хотя и клялся Милостивцу, что попридержит коней, занимаясь исключительно подопечными. Правда, он не преминул испросить у Стаса дозволения прошвырнуться — добросовестный мерзавец.
Весь второй день почти до самого вечера Ёали провёл в дозоре обозной охраны — в его авангарде. А вечером обрадовал:
— Я прогуляюсь?
Стас не сразу и сообразил о чём речь. А сообразив, не поверил, но уточнил:
— Прогуляешься в лесу? Один? Зачем?
— Там следы. Кто-то увёл с дороги небольшой обоз.
— И что? Тебе-то какое дело?
— Это не возы. Это пара карет. Небольших. Таары в таких не ездят, — цедил в час по чайной ложке Ёали
— Ты просто идиот. Но, я пойду с тобой, — заявил Стас, чуя, что Бритому нужна помощь.
Тот поупирался, но откровенно послать не решился. Видать, Милостивец что-то нашептал этому облому кое о чём. Прогулка по ночному лесу — с учётом местных традиций — была самоубийством. Но Ёали не проявлял беспокойства — утроил бдительность и всех делов. Стас поначалу пытался запоминать приметы — случись возвращаться в одиночку — но быстро бросил тухлое дело. Без молчуна выбраться из этих дебрей просто не судьба. Из коренного москвича такой же следопыт, как из Бритого дизайнер женского белья.
Продвигались они по следам искомого каравана, который уволокли в лес. Уволокли — по словам Ёали — грамотно. Следов не осталось, а еле заметные, замаскированные следочки этот Чингачгук читал без словаря. Да и по лесу скользил так, что у Стаса от зависти стонала гордость. Он тоже лез из кожи, но лажал чуть ли не на каждом шагу: трещал и хрустел всем, что попадалось под ноги. Негромко, но обидно. Они ещё не добрались до потери, как на них свалился первый сюрприз. И как в этом лесу выживали сами разбойники при такой сумасшедшей конкуренции — Стас не понимал. Они ж тут кишмя кишат. Чем только кормятся, придурки? Пожирают друг друга, как в голодающей крысиной стае? Потому и зверья тут нет: распугали или сожрали.