Ёали покосился на могучего Нартаха — тот и не думал любоваться плодами своей победы над Фартахом. Он уже вскочил и колдует. В неподвижно сидящую Святоравную и двух её Благочинных учениц несутся молнии выхваченных из воздуха нитей. Три удара сердца, и вот уже невысокий серебристый частокол окружает пленниц кольцом. Рядом подскакивают с подстилок развалившиеся у костра воины — Стас выхватывает из воздуха новые горсти нитей. Ещё два полупризрачных частокола берут в кольцо девчонок, с которых в панике скатились любители жестокой любви. Снова бросок, и голодный хищный клок светящихся волос мчит к добыче. Один насильник даже не успел подняться, путаясь в спущенных штанах. В его лицо, в голую задницу, в член, в ляжки, в мечущиеся руки вонзаются пожиратели души и тела.
Одна из растерзанных мучениц так и не двинулась, не открыла глаз. А вот вторая приподняла голову, в изумлении разглядывая снизошедшую на неё защиту. Так же поражённо любуется своей защитой Святоравная, к которой жмутся ученицы. Женщины не кричат, не пытаются бежать. Они как-то сразу уразумели, что это чудо им во благо. Хотя — мстительно покривился Ёали — как тут не уразуметь, когда наказание настигло их мучителей. Он вновь покосился на сосредоточенного Нартаха — тот вырывает из пустоты очередные пучки нитей и швыряет вниз. А сам страшен: лицо каменное, глаза горят, торчащие из лица нити горят. Он не любуется на дело рук своих, а внимательно изучает землю внизу.
— Думаешь, кто-то уйдёт? — встревожился Ёали, поднимаясь с земли.
— Как? — холодно осведомился Нартах, продолжая следить за избиением мерзавцев, что покусились на Святоравную с Благочинными.
— Ну…, темно, — пояснил Ёали. — Лес.
— От нитей не уйти, — чуть мягче ответил Нартах, посмотрев на него. — Если спустить их на людей, то никто и ничто им не преграда. Они настигнут свою жертву везде. За любыми стенами.
— Нет стен без щелей, — понимающе поддакнул Ёали и спросил: — Пора?
— Пойдём, — согласился Нартах, как-то вдруг поникнув. — Слушай, я… Словом…
— Я сам поговорю с женщинами, — мигом понял его чувства Бритый.
Он был заметно старше того тела, в котором теперь поселился Стас: лет двадцать пятьть-семь. И уж однозначно старше самого Стаса — наверняка знал, как объясняться с женщинами в таком положении. А Стаса увольте! Нет у него сил смотреть в глаза девчонок, с которыми… так… Да и в глаза старухи, которая видела издевательства над своими ученицами и ничего не могла поделать. Скоты! Нет, сейчас Стас не чувствовал себя простым исполнителем чужой воли в обмен на обеспеченное будущее. Его спровоцировали и всерьёз разозлили. Войну им остановить? Он остановит. У него тут кое-кто зубы в строю будет чистить. Все эти минхерцы трёх боксирующих ветвей монархов. Коленвал им в анал — сказал бы сейчас дед. Стас их научит, что от перестановки мест коронованных слагаемых сумма выхлопа помножается на ноль. Они собственноручно — все три стороны в едином порыве — успокоятся на одном претенденте и разорвут остальных. Кого? Да, кто под руку первым подвернётся.
И всё-таки ему пришлось. Он тупо бродил между разбросанной по поляне пустой одеждой. Взмахом руки отправлял в астрал довольных нитей. Подставлял руки своим. Потом подошёл к навесу. Обездвиженные полуживые от потери сил таары в ужасе таращились на Нартаха, когда оставляющие их нити пропадали внутри его тела.
— Я не стану вас убивать! — глухо прорычал красноголовый островитянин. — Но я не допущу, чтобы вы избежали прилюдной казни. А потом я убью каждого, кто стоял за вами. Каждого, кого не казнят. Или не разорвут нормальные люди с честью и совестью.
— Ты не понимаешь…, - попытался повозбухать один из задохликов.
— Что? — скривился Стас. — Не понимаю, как высоко сидит тот, кто вас послал? Ты ошибаешься. Я понимаю. И ещё в одном ты ошибаешься: мне насрать на его положение. Он умрёт. Если понадобится, умрут все, кто попытается его защитить.
— Ты не боишься говорить нам такое? — попытался держать марку второй задохлик, слегка поугрожав мимикой посеревшего лица.
— Какое такое? — презрительно хмыкнул Стас. — Вот это вот самое? И что вы сделаете? Перескажете мои слова, уверяя, что они сплошь чистая правда? И двум обесчестившим себя такой грязью и подлостью таарам сразу поверят. Двум ренегатам, покусившимся на одну из глав церкви. На саму Святоравную. Двум паскудникам, холуи которых избивали и насиловали Благочинных. Нет, вы действительно рискнёте пересказать мои слова? Слова спасителя несчастной Святоравной. Да вы не столько злодеи, сколько тупицы. Ничтожные засранцы. Или вы так рассчитываете на помощь пославшего вас высокопоставленного засранца? Вы точно идиоты. Он уже мёртв. Или она, — многозначительно уточнил Стас, уловив нечто, напоминающее насмешку, в глазах одного из уродов.
Урод скрипнул зубами, догоняя, что уже почти сдал нанимателя.
— Великий Нартах, — прогудело за спиной, и Стас обернулся. — Святоравная просит тебя.
— Ёали…
— Я их свяжу, — ощерился тот. — До столицы они доедут живыми. Клянусь Творцом Вседержителем.
И всё-таки ему пришлось. Старушка Святоравная и четыре девчонки сидели на подогнутых коленках по обе стороны от пятой. Наверно, той самой, что так и не открыла глаз, когда всё вокруг орало, визжало, носилось, каталось по земле и подыхало в муках. Стас неловко поклонился. Присел на корточки в ногах неподвижного тела. Бабулька что-то там лопотала, выражая признательность. А он всё не мог оторвать глаз от мертвенно-бледной маски, по которой носились тени от костров. Эта девчонка не кричала истошно, надрывая сердце, как та в лаборатории Де'Лоха. Но легче от этого не становилось. Внутри холодно и пусто — нити бдят.
Одна здравая мысль заставила Стаса встрепенуться. Старушка, увидав, что спаситель её не слышит, умолкла.
— Она умирает? — прочистив горло, уточнил Стас.
— Да, Нартах, — ласково улыбнулась ненормальная бабка.
— Я…, возможно, смог бы ей помочь, — отважился на эксперимент Стас.
— Я знаю, — покачала головой точно свихнувшаяся от горя и потому сияющая счастьем старуха. — Ты обладаешь такой силой. Как и Фартахи.
— Так давайте попробуем.
— Зачем? — поинтересовалась теперь уже грустно улыбающаяся бабушка у недоумка. — Она не смогла принять павшего на неё позора. Её душа мертва. Ты можешь излечить это тело. Тогда ты выпустишь в мир бездушное существо, более страшное, чем самый порочный человек. Или она умрёт, несмотря на твои старания. Всё равно умрёт, потому, что уже мертва.
— Я понял, — не выдержал Стас охренительно содержательной лекции, встал и поклонился.
А затем поторопился к туршам, мирно пасущимся на соседней поляне. Эти хотя бы в адеквате. Им плевать на всякие там душевные заморочки, когда надо спасать тело. Душа у неё, видите ли, мертва. А психологи в этом мире что, не водятся? Чушь собачья! Как бы эти мозгоправы тут не назывались, они есть. И они смогут помочь девчонке. Понятно, что проще её быстренько спровадить на тот свет и заняться другими проблемами. На кой она нужна — заторможенная? Тормозить иные продуктивные процессы? Старая сволочь! Сбросила с хвоста проблему и умиляется на себя такую предприимчивую.
Наверно, это у него отходняк. Наверно, он кругом неправ, потому как не догоняет чего-то важного. Но спорить с собственной душой глупо. Он сочувствовал Святоравной ровно до того момента, как та отказалась от шанса спасти ученицу. Да ещё под таким дебильным предлогом. Он не понимал этого. И всей душой не желал этому учиться. Отец с мамой никогда не злословили в адрес любой церкви — они холодно игнорировали жизнедеятельность подобных организмов на теле человечества. Вот и Стас возьмёт — как и положено — пример с родителей: оставит своё непросвещённое мнение при себе. И станет обходить всех этих Святоравных с Благочинными за сто километров.