Чаща смыкалась все плотнее. А тут ещё подступили сумерки, небо заволокло тучами, посыпался дождик; он зашуршал по листве, затарахтел по кабине.
Щепкин включил фары; в их свете на фоне ярко-зеленых кустов орешника засверкали косые струи воды и Клим увидел растрепанного Славку.
Славка махал рукой:
- Сюда! Правьте сюда, Сергей Павлович!
За кустами проходила более широкая и наезженная дорога. Здесь поджидали промокшие Игорь и Симка все трое следопытов вскочили в кузов, фыркая и отряхиваясь. «Кузнечик» ускорил ход, миновал большую по ляну, прогромыхал колесами по бревенчатому мосту через бурливый ручей (уж если мост, - значит, дорога настоящая).
- Куда же она ведет? - спросила Нинка. А Лера вздохнула:
- Хоть бы там оказался какой-нибудь дом с кроватью.
- И с ватным розовым одеялом? - спросил Славка Лера надулась и ничего не ответила.
Дорога привела к озеру. Никакого дома там не оказалось, зато на высоком песчаном берегу под разлапистой сосной стоял шалаш.
Сразу было видно, что он построен на совесть: жерди глубоко вбиты в землю и связаны на концах гибкими прутьями, ветви густо переплетены - никакой дождик не страшен. А рядом, неподалеку от входа, устроен из камней небольшой очаг.
Людей в шалаше не было, но там нашелся запас дров и сухого хвороста для растопки.
- А ну-ка, бортмеханик, наладить, согласно инструкции, освещение, - приказал Щепкин.
Клим быстро размотал шнур переносной лампочки и присоединил концы к аккумулятору «Кузнечика». При ярком электрическом свете в шалаше обнаружили соль, спички, лукошко с картофелем и ещё фанерку с надписью:
«Товарищ! Это мы оставили для тебя. Уходя, не забудь оставить, что сможешь, для других».
- Смотрите, - сказал Игорь, - фанерка такая же, какую мы только что видели в лесу: новенькая, и надпись свежая. Кто-то идет впереди нас, ребята.
- И этот кто-то, совершенно очевидно, действует по формуле че-че, - заметил Щепкин.
Ребята засмеялись. Только Клим не засмеялся, - что тут смешного? Это дело серьезное. Что бы такое оставить вкусное, питательное для других путешественников?..
«Насобираю это лукошко полное грибов. Завтра же!» - решил он.
Щепкин между тем продолжал отдавать распоряжения. Под его руководством все получалось складно и здорово. В песок воткнули колья и устроили над очагом брезентовый навес. Весело затрещал огонь, забулькала в котле чистая озерная вода, запахло картофельным супом - луковым, наперченным! Это Нинка Логинова постаралась.
Сергей Павлович снял пробу и щелкнул языком.
- Отличная похлебка! А ну, навались! Повторять команду не пришлось. Сразу смолкли смешки и разговоры. Теперь на берегу был слышен только стук ложек-поварешек да по временам раздавались короткие возгласы:
- Нина, налей!
- Нина, долей!
- И мне….
- И мне ещё!
Не успел Клим доесть вторую порцию, как глаза у него начали закрываться сами собой - не хочешь, а все равно слипаются, - и с каждым разом их все труднее открывать. О чем это там ребята говорят? Нет, это не ребята, это Сергей Павлович говорит:
- Перед самым отъездом я получил письмо от Николая Курочкина. Пишет, что его командировали вместе с самосвалом на строительство новой дороги. Вот здесь есть его адрес. Послушайте…
Клим пытается открыть глаза, напрягает слух. Но в уши ему будто кто-то засунул вату: едва-едва слышно, как Сергей Павлович читает:
- «.. и моя семья всегда будем вам благодарны! Обнимаю всю мою бывшую бригаду и кланяюсь. Поцелуйте Клима…»
И вдруг откуда-то издалека, словно с другого берега озера, доносится Славкин голос:
- Глядите-ка, наш бортмеханик уже отчалил. «Откуда отчалил? Куда?..» Клим силится поднять веки и не может. Какой позор! «Он на первом же марше выдохнется». Сейчас же будут смеяться…
Но смеха не слышно. Клима поднимают, несут куда-то и опускают на что-то очень приятное, пружинисто-мягкое. Над самым ухом раздается голос Сергея Павловича:
- Приказываю немедленно спать!
Чего там приказывать? Клим уже спит. Последнее, что он слышит, - это звук захлопнувшейся дверцы кабины «Кузнечика»…
Глава десятая
МАРСИАНИН
Михаил Николаевич Еремин принадлежал к той особенной породе людей, которым не дает покоя ветер, путешествий и отдаленный гул морского прибоя. Нет, он не только читал в редкие свободные часы приключенческие книжки, взятые у своего сына Пети. Он сам всю жизнь неустанно осваивал космические трассы - блуждал по ущельям и кратерам мертвой Луны, перелетал с Венеры на Марс, гонялся в безднах галактики за Гончими Псами, неоднократно навещал царицу северного неба, прекрасную голубую Вегу, и мог без особых затруднений в течение одной ночи побывать на всех семи звездах Большой Медведицы.