Полетели искры, пламя взвилось, заполыхало, а Петя отодвинулся ещё дальше от костра.
- А как же с тем паршивым мальчишкой? - сердито спросил Михаил Николаевич. - Вы его нашли?
- Пока не нашли, - сказал Щепкин.
- Да где его найдешь? Прошло столько времени, - сказал Курочкин. - Да и к чему это теперь? Ведь все хорошо кончилось.
- А совесть?.. - спросила Зоя Романовна. - Удрать так подло. Жалкий трус!
Внезапно Петя вскочил на ноги.
- Ребята!.. Это я…
- Боже мой! Петя, сыпок, что с тобой? Но Петя больше ничего не сказал. Закрыл лицо руками и метнулся прочь, в темноту.
Ребята тоже вскочили. Курочкин успел поймать Петю за руку.
- Пустите! Оставьте меня! Ведь это я… Из-за меня вы разбили машину…
Зоя Романовна, бросившаяся было к Пете, застыла на полпути. Михаил Николаевич привстал с ящика, на котором сидел, но тут же опустился на место. Ребята растерянно перешептывались.
А вот Курочкин не растерялся: он не отпустил Петину руку, а, наоборот, притянул Петю к себе. Казалось, наконец-то виновный попался, теперь не вырвется.
Но Петя и не пытался вырваться. Он спрятал лицо где-то под мышкой у Курочкина и весь затрясся от слез.
Только один Сергей Павлович был вполне спокоен. И даже вроде бы очень доволен.
- Ну, что ты скажешь на это, Николай?
Курочкин ответил не сразу. Зоя Романовна стояла в стороне и судорожно теребила платок. Курочкин посмотрел на неё, потом на Михаила Николаевича, который, ссутулясь, сидел на ящике. И наконец сказал:
- Вот она, какая петрушка получается… Да ведь он, наверно, не от хулиганства, а по глупости перебежал. Ведь мог погибнуть, дурачок, за милую душу. А что скрылся - картина ясная: не ожидал такой аварии, испугался. Известное дело - пацан ещё.
Зоя Романовна посмотрела на Щепкина. Лицо его было по-прежнему спокойно.
- Вы… вы давно уже все знали? - спросила она звенящим голосом. - Вы жестокий человек!
- Нет. Он справедливый человек.
Михаил Николаевич сказал это тихо, но таким тоном, что Зоя Романовна не нашлась, что ответить. Она порывисто взяла сына за плечи и увела в сторону - туда, где стояла голубая «Волга».
Стало слышно, как булькает в камнях ручеёк да потрескивает в огне валежник.
И вдруг Игорь сказал:
- Сергей Павлович! Больше никогда не назначайте меня старшим. Я недостоин… Когда возили сено, я поступил очень глупо. Я должен рассказать…
Вот тебе и раз! С чего это он ни к селу ни к городу? Но Сергей Павлович не удивился.
- Ну что ж, рассказывай, - сказал он. - Хорошо, что ты сознался в этом сам. Именно сам.
Михаил Николаевич тяжело встал с ящика, потер лысину, хотел что-то сказать. Но вдруг повернулся и ушел быстрыми шагами. Минуту спустя раздался стук захлопнувшейся дверки, всхлипнул стартер и между стволами сосен замелькали, удаляясь, рубиновые фонарики автомобиля…
Ранним утром на развилке старой и новой дорог стояли две автомашины - вымытый, сверкающий в первых лучах солнца зеленый «Кузнечик», а чуть поодаль - запыленная голубая «Волга».
Нет, она не уехала. А может, уехала, но потом вернулась, - этого ребята не знали. И о чем в эту короткую летнюю ночь говорили между собой отец, мать и сын - этого ребята тоже не знали.
А увидели они вот что.
Из «Волги» вышел Петя - растрепанный и бледный. Никто его не сопровождал - ни папа, ни мама не вели его за руку. Он сам прошагал по дороге и остановился перед «Кузнечиком».
Экипаж «Кузнечика» встретил Петю молчаливым ожиданием. А Петя тоже молчал. Что он мог сказать? Нечего было говорить. Он стоял сумрачный, жалкий и смотрел себе под ноги. Теперь должны были что-то сказать ребята.
Как-никак, а Игорь все-таки был старшим в отряде, и он сказал громко:
- Знаешь, Петька, мне вчера тоже досталось… На целых три дня лишили права водить «Кузнечик».
А хозяйственная Нинка спросила у Пети:
- А где же твои вещи? Ты что, так и поедешь без ничего?
И тут сразу появилась заплаканная Зоя Романовна с чемоданом в руке.
- Остальное мы повезём в своей машине, - сказала она виновато.
Но Щепкин покачал головой.
- Вам с мужем придется уехать. Так будет лучше. Вы понимаете?
- Да. Абсолютно правильно. Спасибо за все и простите, - сказал Михаил Николаевич и, взяв Зою Романовну под руку, решительно повел её к «Волге».
Клим поспешно отвернулся - как-то неудобно смотреть, когда взрослая тетя плачет. Должна прыгать от радости, а она плачет. Впрочем, вот она машет мятой косынкой и уже улыбается. И Петька смотрит вслед удаляющейся «Волге» и тоже улыбается, наконец.