Руки дружно взлетают над вихрами и косичками. У Клима от радости начинает тоненько щипать в носу. Наконец-то и его куда-то выбрали.
Пионеры снова выстраиваются в цепочку и сворачивают с дороги на тропу. Витька Атаманов начинает выбивать дробь на своем барабане. Теперь Климу кажется, что его шаги стали тверже, а сам он будто вырос; надо обязательно сегодня же вечером сбегать в медпункт - проверить рост.
Левка оборачивается, примирительно говорит:
- Ладно, Клима, не сердись. Дай попить.
Клим ощупывает на боку свою фляжку.
- Нельзя, Лева. Там у меня…
- У-у, жадюга! Подумаешь, его выбрали к девчонкам, цветочки собирать. Туда всех трусов принимают. Коршуна испугался! Эх, ты - Анатолии В.!
Ребята смеются. Клим сжимает губы, опускает голову и смотрит себе по, ноги. Ему больше не кажется, что шаг у него твердый, да и росту, наверное, нисколько не прибавилось…
Пионеры идут через еловую рощу. Впереди между стволами уже белеют постройки птицефермы; оттуда доносится кудахтанье, хлопанье крыльев и гоготанье.
Чего это Левка говорил насчет гусей? Ведь, кажется, только индюки бросаются на красное? А вдруг и гуси - тоже?.. Клим осматривает всю цепочку пионеров, - ну да, ни на ком нет красных галстуков! А может, это потому, что все ребята без рубашек, а девочки в майках? Только у одного Володи алеет галстук, повязанный вокруг загорелой шеи. Но Володя - большой и сильный. Что ему гуси?..
Клим смотрит на каемки своих трусов, - какие они все-таки ярко-красные. Хлопанье крыльев и гоготанье уже где-то совсем близко… Он решительно стаскивает на ходу трусы, а сам остается в одних плавках.
Ты чего это? - удивленно спрашивает Катя. - Купаться, что ли, вместе с курами в пруду собрался?
Да нет… Солнышко очень греет, - бормочет Клим и обертывает голову трусами так, чтобы каемки были внутри.
В пруду кувыркались утята, и на берегу теснилось, гогоча и переваливаясь на перепончатых лапах, несметное множество гусей; их было столько, что казалось, будто они выпали, как снег. Между ними - в резиновых сапогах, в брезентовых фартуках и с ведрами в руках - ходили птичницы. И первое, на что сразу обратил внимание Клим, было красное платье на одной из этих девушек. А гуси и не думали нападать на неё. Наоборот, они вытягивали шеи и старались клюнуть только в ведерко, где, наверно, лежало что-то вкусное.
Клим облегченно вздохнул и поспешил надеть трусы. Завхоз птицефермы, Николай Тимофеевич, обрадовался приходу пионеров. Большинство ребят он поставил на уборку двора; Катю, Веру и еще нескольких девочек определил помогать птичницам; Левке и Витьке Атаманову досталось чинить ограду из проволочной сетки, а сколачивать длинные красивые ящики для яиц поручили, как самым опытным, Вальке Спицыну и Володе, - вот счастливые!
Не прошло и пяти минут, как около завхоза не осталось никого, кроме Клима.
- А я?.. Дядя Николай Тимофеевич, что мне работать?
Сейчас он скажет: «Ты - маленький, ничего для тебя не найдется». Только этого не хватало!.. Клим напрягся, приподнялся на цыпочки.
Но завхоз вдруг улыбнулся и стукнул себя по лбу.
- Есть дело! Самое ответственное. Пойдём.
Он повернулся и зашагал прямо по коричневым лужам, разбрызгивая воду своими крепкими солдатскими ботинками.
Клим старался не отставать и тоже шлепал по лужам босыми ногами; брызги так и отлетали далеко в стороны.
По пути встретилась большущая белая курица, окруженная пушистыми цыплятами. Николай Тимофеевич хлопнул ладонями.
- Кыш, Снегурка! Не то раздавим.
- Кыш, Снегурка! - повторил Клим и тоже хлопнул в ладоши.
На лужайке между старыми разлапистыми елями стоял бревенчатый домик с вывеской над крыльцом: «Контора птицефермы». Из его окон слышалось щелканье счетов. Николай Тимофеевич обошел дом и отворил заднюю дверь.
- Это моя штаб-квартира. Заходи.
Клим увидел на стене охотничье ружье-двустволку; под ним стояла койка, застеленная суконным одеялом, а на полу, раскинув лапы и оскалив морду, лежала медвежья шкура.
- Дядя Николай Тимофеевич, это вы сами застрелили медведя?
- Сам, конечно. - Николай Тимофеевич засмеялся, взял из вазочки на столе два сдобных сухаря и подал их Климу.
Какой он большой и сильный! И красивый. Хотя гимнастерка на нем без погон и на рукаве - заплатка.
«Когда вырасту, стану завхозом птицефермы», - решил Клим и тоже засмеялся. Уж очень хорошо ему было в этой комнате с интересным названием штаб-квартира: на столе у раскрытого окна, придавленные камешками, шелестели бумаги, лежали охотничьи патроны и трубка с изогнутым мундштуком, стояла фотография в рамке, - на ней Николай Тимофеевич выглядел ещё красивее: из-под фуражки выбивается чуб, гимнастерка новая, с погонами, и на них четыре звездочки. Ага! Значит, капитаны могут быть также и завхозами птицеферм…