Пино присвистнул.
- Теперь смотри: в ночь с двадцать девятого на тридцатое июня Пишо исчез из поля зрения домашних и работников около одиннадцати вечера и вернулся в шесть утра. Информатор, который сообщил это, заметил, что фермер начал непонятно куда уходить поздним вечером примерно за две недели до того. Он уходил украдкой и возвращался через два-три часа. Его отлучки породили среди батраков шутки, что у хозяина завелась любовница.
- Знаю я, куда он уходил, - пробурчал Пино. - От его фермы до моста сорок минут быстрым шагом - сам проверял, и назад столько же. Плюс примерно полчаса на разговоры с Савиньи.
- В ночь убийства Савиньи Пишо вернулся на ферму в 5 утра, и утром долго не выходил из своей комнаты. А вот по вечеру шестнадцатого июля у меня нет данных - информатор на ферме отсутствовал. Ну и вишенка на торте: судя по камерам наблюдения на шоссе, его пикап позавчера-вчера ездил в Париж. Что будем делать? Надо бы взять образцы ДНК и сравнить с теми, что на окурках "Голуаз", найденных под мостом.
- Возьмем в свое время, пока смысла нет.
- Смотри: Пишо отрицает не только тот факт, что Савиньи у него работал, но и то, он что общался с ним в последнее время. Как тогда он объяснит наличие своих окурков в нескольких метрах от сарая, где жил Савиньи? Как он объяснит свое отсутствие дома в ночь убийства? Мы его прижмем на допросе, и он расколется!
- Нет, не расколется. Уйдет в молчанку. Арестовывать его рано - то, что ты перечислил, это косвенные доказательства. Подождем вестей из Парижа.
- Но ведь ты считаешь, что это он убил Савиньи?
- Он. И он же покушался на жизнь Питу.
- Я вижу все так: Савиньи, историк по образованию, сообразил, где спрятан клад святого Дидье, но не мог управиться сам с его извлечением из земли - физически не мог. В поисках компаньона он обращается к своему бывшему хозяину Пишо, обладающему огромной физической силой. Вдвоем они валят крест, вытаскивают из земли постамент и находят сундук, от которого во время подъема отрывается кольцо. Желая замаскировать подлинную цель вандализма, они заливают яму и крест овечьим навозом. Никто не будет копаться в дерьме, никто не заметит, что в яме что-то лежало, а разрушение памятника припишут сатанистам, экстремистам, кому угодно. В сундуке подельники нашли золотые монеты и поделили их... Тут немного странно, почему Пишо не прикончил Савиньи сразу, как только увидел сокровище.
- Потому что их было не двое, а трое, Дюпре. Пишо не сумел бы убить двоих сразу, он понимал это. И решил убивать их по одному.
- Черт, ты считаешь, что доктор участвовал в деле? Я полагал, что он был свидетелем, что-то увидел или узнал - вероятно, от своего пациента Савиньи, и потому Пишо решил убрать его. Кстати, Питу чист как младенец - никаких тайных пороков, сомнительных связей, долгов банкам и тому подобного.
- Он не просто участвовал, Дюпре. Это была его идея.
- Идея принадлежала историку Савиньи, - возразил Дюпре.
- Исключено. Именно потому, что Савиньи историк, он не верил в существование Дидье, а, стало быть, и его клада.
- Но мотив? Зачем ему это грязное во всех отношениях дело?
- А зачем это нужно было Савиньи и Пишо?
- Сравнил! Питу - благополучный и хорошо зарабатывающий человек, в отличие от бездомного игромана и завтрашнего банкрота.
- Это не значит, что ему не нужны деньги. Некоторые любят деньги бескорыстно, желая не тратить, а обладать ими. Читал "Гобсека"? Впрочем, я думаю, что у добродетельного доктора была своя причина изваляться в дерьме.
На лице Дюпре отразилось сомнение, он покачал головой.
- Не знаю, не знаю. Ты говорил с его женой?
- Как раз собираюсь это сделать.
7. Печальная мадонна и человек эпохи Возрождения
Из трех обитательниц Берженака, с которыми довелось вести длительные беседы комиссару, Мари - пока еще Питу - бесспорно, была самой привлекательной, хотя ее красота не имела ничего общего с резиновыми лицами и надутыми губами инстаграмных кукол. Узкое лицо с правильными чертами, высокий лоб, грустные светло-серые глаза под тяжеловатыми веками, прямые каштановые волосы, спускавшиеся на плечи: Пино она напомнила мадонну кисти старых мастеров. Нельзя сказать, чтобы визит комиссара ее обрадовал, но и раздражения или злости Мари не высказала. На протяжении всего разговора, проходившего в ее кабинете, где на полках стояли игрушки для самых маленьких пациентов, ее голос не разу не дрогнул, и ровные интонации не изменились.
- Нет, я понятия не имею, кто мог покушаться на Анри. Он - человек эпохи Возрождения, но, в отличие от ренессансных деятелей, у него не было врагов.