Она замечает меня, и её глаза расширяются. Выражение неподдельного шока на её лице было бы забавным, если бы ситуация не была такой ужасной — секунду спустя её глаза подозрительно сужаются, и она поворачивается к отцу, яд сочится из её голоса.
— Элли? — рявкает она на него. — Так вот кого ты прячешь? Боже мой, ты невероятен.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — говорит он удивительно спокойным голосом. — Элли просто…
— О, прекрати, — рявкает она, её голос становится громче. — Я знала, что ты что — то скрываешь от меня, просто не думала, что это будет что — то настолько грязное. Она девушка Оливера, чёрт возьми.
Хёрсту удалось затащить её в комнату, и теперь он закрывает за ней дверь, вероятно, чтобы её голос не разносился по коридору.
— Белла, я не сплю с твоим отцом, — кричу я. Давление нарастает в моей груди, угрожая разорваться. — Ты должна выслушать.
Она останавливается, уперев руки в бока.
— Ну, тогда объясни мне это. Ты здесь в семь утра, твои волосы в беспорядке, и ты только что вышла из его ванной. Что я должна думать?
Хёрст подходит к своему столу, достает пачку бумаг из одной из папок и бросает их на стол рядом с Беллой.
— Подпиши это.
Она удивленно смотрит на него.
— Что?
Он постукивает пальцами по документу.
— Подпиши его. Это наше стандартное соглашение о неразглашении. Потом мы подождем Оливера.
Белла садится за стол и просматривает контракт. Я сажусь на один из оставшихся стульев, мои ноги дрожат, и сжимаю руки на коленях, наблюдая за ней. Её напряженное выражение лица не исчезает, когда она оставляет свою подпись внизу каждой страницы, затем добавляет дату и протягивает контракт отцу.
— Ну вот, — говорит она. — Итак, что происходит?
Но Хёрст лишь качает головой, скрестив руки на груди, поэтому мы ждем, пока стук в дверь не возвестит о прибытии Оливера.
— Где она? — он врывается в дверь с дикими глазами и смотрит на меня. В три больших шага он оказывается передо мной, затем опускается на колени и берет моё лицо в ладони. — Ты в порядке?
Я качаю головой, мой подбородок дрожит. Теперь, когда он здесь, я не могу сдержать слёз. Он прижимает меня к себе и обнимает, поглаживая спину.
— Чёрт, — говорит Белла. — Что случилось, папа?
Хёрст садится за стол и рассказывает о взломе. Лицо Беллы бледнеет, и она хватает меня за руку.
— Прости, что обвинила тебя в… — она морщится. — Ты знаешь.
— Да, — я сжимаю её пальцы. — Всё в порядке. Это был логичный вывод.
Прибывают сотрудники службы безопасности отеля вместе с менеджером, и Хёрст выходит из комнаты, чтобы поговорить с ними, оставляя меня приходить в себя. Оливер сажает меня к себе на колени, и я нисколько не возражаю. Я прижимаюсь к его теплой, твердой груди.
— Они проверят видео с камер наблюдения, — говорит Белла, явно пытаясь меня успокоить. — Они выяснят, кто это сделал.
Но я не столь оптимистична. Судя по тому, что Оливер рассказал мне о своей испорченной машине, преступник также не оставил никаких улик в гараже.
Когда её отец возвращается, Белла спрашивает:
— Почему я должна была подписать соглашение о неразглашении? Все узнают об этом.
Она права, но я не знаю, как много Хёрст намерен ей рассказать, поэтому жду, когда он начнёт.
Но Хёрст смотрит на меня — на Оливера и на меня. Я всё ещё на коленях Оливера, и он не подает никаких признаков того, что собирается меня отпускать. Я не думаю, что он даже осознает, как мы сейчас выглядим, настолько комфортно друг с другом. Белла не считает это странным, потому что, насколько ей известно, мы с Оливером настоящая пара. Но то, как Оливер примчался сюда, зовя меня, должно было выдать его Хёрсту.
То, что начиналось как подделка, больше не подделка.
— Охрана отеля спросила меня, где ты была во время взлома, — ровным голосом говорит Херст. — Они интересовались, было ли нападение спланированным. Возможно, ты была намеченной целью, и тот, кто это сделал, разозлился, обнаружив, что тебя нет.
— Она была со мной, — говорит Оливер без предисловий. — Она провела ночь в моём номере.
По выражению лица Беллы видно, что она находит это невероятно милым. Её взгляд смягчается, и она ободряюще улыбается мне.
Но Хёрст проводит ладонью по лицу.
— Чёрт.
Его дочь поворачивается на стуле.
— Папа! Это хорошо. Оливеру позволено иметь личную жизнь, ты же знаешь.
Теперь Оливер застывает у меня за спиной, и я поворачиваю голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Его челюсть сжимается, серые глаза предупреждающе вспыхивают, когда Хёрст подходит к входной двери, чтобы рассказать охране о том, что он узнал. Он возвращается, немного успокоенный, хотя жилка пульсирует у него на виске, выдавая его внутреннее смятение.