Вероника верит в то, что её клиенты чувствуют себя непринужденно, как только они входят в её кабинет, и, похоже, сегодня ко мне относятся по — королевски. Она протягивает мне через стол свою фирменную коробку шоколадных конфет, жестом предлагая взять одну.
И я беру. Потому что в течение двух с половиной лет, прежде чем меня повысили и я смогла самостоятельно обслуживать клиентов в агентстве, я была ассистентом Вероники и отвечала за пополнение этой коробки каждую неделю. Я точно знаю, где она берет эти вкусные конфеты, и помню, какие они вкусные.
Я выбираю ту, в которой есть немного кокосового ликера. Возможно, мне нужно немного жидкого ликера для храбрости, каким бы маленьким ни был глоток.
— Я уверена, тебе интересно, что всё это значит, — начинает Вероника, бросив быстрый взгляд на Наоми. — Прости за секретность, но это срочно.
Какой бы вежливой и утонченной ни была Вероника, она не ходит вокруг да около, и это то, что я ценю. Я быстро качаю головой.
— Все в порядке. Мне просто любопытно.
Она на мгновение поджимает губы, словно обсуждая что — то сама с собой, затем открывает светло — голубую папку на своем столе, достает оттуда пачку бумаг и пододвигает их ко мне.
— Прочти, пожалуйста, это соглашение о неразглашении и подпиши его, если тебя это устроит.
Наоми, наконец, убирает телефон и подходит к столу.
— Я перечитала его. Это очень стандартно. Это только предварительная часть, так что ты не соглашаешься ни на что, кроме абсолютного молчания по этому вопросу, — она приподнимает одну темную бровь. — Если тебе от этого станет легче, мы с Вероникой тоже его подписали.
— Да, — бормочу я, уже просматривая страницы. — От этого мне легче. Просто дайте мне минуту.
Я работал с достаточным количеством клиентов, чтобы знать, что никогда не следует ничего подписывать, не прочитав мелкий шрифт, хотя я безоговорочно доверяю Веронике и Наоми. Я читаю строчку за строчкой юридический жаргон, который сводится к следующему: если я когда — нибудь проговорюсь о том, что они собираются мне сказать, “Титан Индастриз” подаст на меня в суд.
"Титан Индастриз".
Название мне что — то напоминает, но я не могу связать его с чем — то конкретным. В моем сознании всплывает образ роскошной рекламной кампании, но я не помню деталей. Кем бы они ни были, похоже, им нужна наша помощь, поэтому я беру тяжелую авторучку, которую Вероника положила для меня на стол, и ставлю дату и свою подпись на пунктирной линии.
— Фантастика, — говорит Наоми и забирает у меня контракт, засовывая его обратно в синюю папку. — Я оставляю вас двоих наедине. Вероника, позвони мне, когда будешь готова продолжить.
Не сказав больше ни слова, она выходит из кабинета и закрывает дверь. Я некоторое время смотрю ей вслед, затем поворачиваюсь к Веронике.
Она сидит очень неподвижно, сложив руки на столе. Таким образом она контролирует дрожь в теле, всегда держась за что — нибудь твердое. Несколько лет назад у неё диагностировали рассеянный склероз, и она справляется с этим невероятно хорошо. Только подбородок у неё слегка дрожит, а это значит, что сегодняшний день, должно быть, был для неё очень утомительным.
Часть моего беспокойства тает при виде этого. Я уже знаю, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь ей, чего бы от нас не хотели эти Титаны. Вот почему она наняла меня, чтобы облегчить себе жизнь, и вот почему она всё больше и больше полагается на меня.
— Хорошо, — я скрещиваю руки на груди. — Чье тело нам нужно закопать?
Она улыбается, напряжение в комнате немного спало.
— Мы не будем закапывать тело, — говорит она, затем заговорщически подмигивает мне и добавляет: — Не в этот раз.
— Хм, — я делаю вид, что расслабляюсь. — Приятно слышать. Просто знай, что я бы это сделала. Спрятала для тебя тело.
В уголках глаз Вероники появляются морщинки.
— Я знаю. И я ценю твоё предложение больше, чем ты думаешь. Но это сложное дело, Элли.
Часть беспокойства возвращается. Она подразумевает, что это хуже, чем сокрытие убийства?
Я была совершенно права. Это совсем не хорошо.
— Ты слышала о “Титан Индастриз”? — спрашивает она.
— Возможно, — говорю я. — Но я не знаю…
— Это инженерная компания, — быстро отвечает она. — Я думаю, что по большей части они производят авиационные двигатели, но в последнее десятилетие или около того они были новичками в гонках Формулы–1.
Верно. Теперь я их припоминаю, но не в том смысле, что могу сказать, хороши они или нет — это просто смутное воспоминание о серебристом Т — образном логотипе и, возможно, о какой — то рекламе с красивым спортсменом, ухмыляющимся нам, смертным.