— О, слава Богу, — говорит он и набрасывается на мой чизкейк. — В этом стейке было недостаточно калорий для ужина. Я не знаю, о чём они думали, подавая микропорции спортсменам. И не волнуйся, после этого мы сможем уйти.
Я оглядываюсь. Гости всё ещё доедают десерт, и столы, за которыми сидят президент Формулы–1 и его коллеги, кажутся особенно оживленными, оттуда раздается смех.
— Я в порядке, — бормочу я. — Нам не нужно уходить раньше из — за меня.
Это было бы противоположно тому, для чего меня наняли, если бы я утащила его с вечеринки, где мы должны были представить чистую, отшлифованную версию самих себя.
Но Оливер качает головой.
— Не волнуйся, у меня есть план.
Когда обе наши тарелки становятся пустыми, он откладывает салфетку, допивает остатки газированной воды в своём стакане и поворачивается к Хёрсту.
— У меня начинает болеть голова, — заявляет он достаточно громко, чтобы даже Барклай и Рейвенскрофт подняли головы и прислушались.
Я ерзаю на стуле.
— У меня есть ибупрофен в…
— Тебе лучше немного отдохнуть, — прерывает меня Хёрст ровным голосом. — Мы увидимся завтра? Мы встречаемся в половине восьмого в вестибюле.
Оливер встает и протягивает мне руку.
— Прости, что прерываю наш вечер.
Слова, и его, и Хёрста, звучат отрепетировано, и я понимаю, что они, должно быть, придумали эту фразу как какой — то сигнал.
Поэтому я беру Оливера за руку и позволяю ему поднять меня на ноги.
— Всё в порядке, я сама очень устала.
Его глаза загораются, хотя он остается серьезным. Он поворачивается лицом к остальным, кивает команде “Монтгомери”, затем Белле и Уэсту и, наконец, кладет руку мне на поясницу, чтобы увести к лифтам.
Когда мы проходим мимо столика “Этуаль”, за которым сидят Моро и Селена, он маневрирует так, чтобы оказаться между мной и Селеной, как будто ожидает, что в меня полетят кинжалы, и защищает меня. Это милый жест, но я не могу допустить, чтобы он что — то значил. Он просто притворяется хорошим парнем, и он действительно заслуживает за это высших оценок.
Но я не так хороша в том, чтобы лгать самой себе, как другим, и есть крошечная, грустная часть меня, которая сожалеет о том факте, что Оливер на самом деле не мой.
ГЛАВА 19
Элли
Машина подбирает нас у входа в отель и прибывает как раз в тот момент, когда мы выходим из вестибюля с кондиционером в теплую ночь. Мои каблуки подкашиваются на черном ковре, ведущем к ожидающему автомобилю, поэтому я крепче сжимаю руку Оливера для поддержки. Он открывает передо мной дверь, затем проскальзывает внутрь позади меня, пока я пристегиваюсь, и берет меня за руку, хотя никто не наблюдает за нами.
Я смотрю на наши переплетенные пальцы, гадая, понимает ли он вообще, что держит меня. Он, кажется, погружен в свои мысли, его большой палец касается костяшек моих пальцев, пока он смотрит в окно на проплывающий мимо сверкающий горизонт.
Я тоже устала, как от позднего часа, так и от гала — приёма — нелегко всё время быть начеку, помнить о своих словах и не сказать ничего, что могло бы нас выдать. Но мы хорошо поработали. Будут фотографии, на которых мы танцуем, на некоторых Оливер обнимает меня за плечи, а также официальная фотографии, и я смогу сказать Веронике, что мы успешно провели наше первое публичное мероприятие в этом сезоне.
На светофоре Оливер вырывается из своих мыслей и поворачивается ко мне.
— Спасибо, что пришла сегодня.
Я слегка улыбаюсь ему.
— Это было прекрасно.
— Нет, не было, — тихо отвечает он. — Я ненавижу подобные мероприятия. Это часть работы, но, чёрт возьми, я бы хотел, чтобы нам не приходилось посещать так много мероприятий. Обычно даже еда лучше, но не в этот раз.
Я сжимаю губы, чтобы сдержать язвительный ответ, и его взгляд скользит к моим губам.
— Выкладывай, Кин, я слышу твои мысли, — в его голосе слышится юмор. — Ты думаешь, я избалованный засранец, раз жалуюсь на это.
— Нет, — быстро отвечаю я, помня о водителе на переднем сиденье машины.
Он член команды “Titan”, но это не значит, что мы можем разговаривать свободно, даже если этот человек ни разу на нас не взглянул.
— Врушка, — говорит Оливер без обиды. — Я знаю, что я избалованный засранец. Но я бы предпочел просто участвовать в гонках, — он тянет за один конец своего идеально повязанного галстука — бабочки и распускает узел. — Я думаю, всё это приходит вместе с работой, но не думаю, что когда — нибудь научусь получать от неё удовольствие.