— Это ложь, — огрызается он. — Ты ни дня в своей жизни не расслаблялся. Я знаю его статистику, Оливер. Я слышал, как он говорил об этом, и это заставило меня задуматься. Зачем человеку бросать карьеру в величайшей гоночной лиге мира, чтобы следовать за своим двоюродным братом, если он достаточно хорош, чтобы сделать это самостоятельно? Он не был хорош. Ты всегда был лучше.
Я откидываю волосы назад, сжимая их пальцами.
— Да, но это потому, что его отец был мудаком. У Лиама никогда не было шанса…
— Ты хочешь сказать, что твой отец был другим? — спрашивает Этьен. — Я слышал, как он кричал на тебя. И не раз.
Я опускаю лицо, мне стыдно, хотя с момента его смерти прошло почти два года.
— Чёрт возьми, мне жаль, что тебе пришлось это услышать.
К моему удивлению, Этьен не слишком нежно подталкивает мою ногу носком ботинка.
— Почему ты извиняешься? Это не ты дерьмовый отец. А теперь скажи мне, то, что у тебя был мудак в качестве отца, когда — нибудь мешало тебе побеждать?
Мои губы кривятся в полуулыбке.
— Нет. Ему нравилось говорить, что именно это сделало меня лучше. Он давил на меня сильнее, чтобы я выиграл больше гонок.
— Мотивация так не работает, — перебивает Элли низким голосом. — Возможно, это и помогло бы тебе достичь определенного уровня, но чтобы войти в двадцатку лучших гонщиков мира и, тем более, стать чемпионом, ты работал самостоятельно. Ты хотел этого, и ты добился этого.
Этьен одобрительно хмыкает.
— Послушай леди, Оливер. Она права. Что ты теперь собираешься делать со своим кузеном? Эта паническая атака не должна стать привычкой.
Паническая атака?
Чёрт, как раз то, что мне нужно. Если пресса узнает…
— Мы никому не скажем, — говорит Элли, её рука находит мою. Она крепко сжимает мои пальцы и смотрит на Этьена. — Верно?
Он морщится, затем кивает.
— Верно. Но если это повторится, нам придется поговорить с Беном.
— Этого не случится, — говорю я. — Я научусь справляться с Лиамом. Это просто изменение в нашем распорядке дня, вот и всё. Я попрошу его сосредоточиться на внешней части нашего бизнеса, партнерских отношениях и тому подобном. Я поговорю со Стэтхэмом по поводу гоночной стратегии.
Этьен хмурится.
— Это не твоя вина. Не тебе нужно меняться. Если Лиам не может работать с тобой, это его нужно заменить.
Но я качаю головой, затем отталкиваюсь от стены, чтобы подняться на ноги. Комната даже не сильно раскачивается, и я делаю ещё один глоток воды, чтобы справиться с оставшимся головокружением.
— Спасибо тебе за это. Но это больше не повторится. Лиаму нужно успокоиться, и тогда я с ним поговорю.
Он моя семья. Мне нужно понять, как с ним работать.
— Я не уверен, что разговоры решат проблему, — говорит Этьен.
Но он не знает Лиама так, как я.
— Всё будет хорошо. Мне нужно поговорить с Беллой, узнать, добилась ли она какого — нибудь прогресса.
Я поворачиваюсь и выхожу из комнаты. Это трусливый выход, и я знаю это, но я больше не могу смотреть на их обеспокоенные лица. Они видели, как я слаб, и если они хотя бы заикнутся об этом кому — нибудь ещё в команде, моя карьера может закончиться — и не из — за какого — то мудака, который выкладывает обо мне всякую хрень в интернете. Это будет полностью моя вина.
ГЛАВА 22
Элли
Мы с Этьеном долго смотрим на дверь. Затем он поворачивается ко мне, наморщив лоб.
— Ты присмотришь за ним? — спрашивает он.
Я морщусь.
— Да, столько, сколько могу. Мы, э — э, не можем проводить так много времени вместе.
— Но он доверяет тебе, — говорит он. — По крайней мере, настолько, чтобы рассказать тебе об этом, поэтому мне нужно, чтобы ты была бдительна. Если это случится снова — дай мне знать.
Это я могу сделать.
— Хорошо, не беспокойся.
Он пригвождает меня мрачным взглядом.
— Оливер мог бы попросить тебя сохранить это в тайне. Но очень важно, чтобы ты рассказала мне, потому что нечто подобное может убить его. Представь, если бы он отключился, двигаясь со скоростью двести миль в час.
Страх пронзает меня насквозь. Чёрт, я даже не подумала об этом.
— Обещаю. Я бы никогда не поставила под угрозу его безопасность.
Этьен смотрит на меня ещё мгновение, затем опускает подбородок в знак кивка.
— Хорошо. Ты хороший человек, Элли. Ты сегодня поступила правильно. Оливеру повезло, что у него есть ты.
Мне больше нечего на это сказать, потому что я не могу сказать Этьену, что я не так важна для Оливера, как он может подумать. Конечно, он только что позволил мне остаться, но это могло быть ошибкой в суждениях — он не совсем ясно мыслил. Как только он пришел в себя, то выбежал из кабинета Беллы так, словно его задница была в огне. Если я хоть что — нибудь понимаю в людях, то сейчас он замкнется в себе, как моллюск, пытаясь сохранить своё достоинство.