– Ты никогда не говорила об этом, – рассеянно заметил он, видимо, все еще в шоке от потрясшей его новости.
– Нет, – подтвердила Клавдия. – Не говорила.
– Так, – решительно заявил Марк тем тоном, которым обычно говорил, когда принимал какое-то решение. – Надо же что-то делать с этим! – И он снова указал пальцем на ее живот.
А Клавдия окаменела.
Ей всегда казалось, что если случится что-то ужасно непоправимое, какая-то страшная беда с ее родными, любимыми людьми, то у нее ужасно заболит сердце.
Но она и предположить не могла, что от слов того самого родного человека, произнесенного деловым тоном, можно окаменеть в долю секунды.
Она знала его мильён лет, наверняка знала еще до, как они встретились в этой жизни. Она знала, как он ест, пьет, говорит и двигается, знала, что он любит, а что не переносит и отвергает категорически, как он отреагирует на ту или иную ситуацию и что скажет, порой еще до того, как он отреагирует и скажет. Она чувствовала его всего, всей кровью, сознанием и самой жизнью, все его реакции и побудительные мотивы.
И все эти его качества проистекали из одного главного стержня его натуры – силы духа, силы воли, порядочности, целостности и еще нескольких составляющих настоящего человека и сильную, неординарную личность.
И в тот момент, когда он деловым тоном произнес, что с «этим» надо что-то делать, Клавдии показалось, что рухнул весь ее мир, – оказалось, что она его совсем не знает и это какой-то совершенно другой человек. Другой! Не тот Марк Светлов, какой-то иной!
Оставалось только помереть от такого… от такой другой жизни, от чужого Марка Светлова, от себя, потерянной. Идиотка.
И, прилагая огромные усилия, разлепив окаменевшие губы, она спросила мертвым голосом:
– Что делать?
– Ну, откуда я знаю! – воинственно от полного расстройства чувств повысил он голос. – Что там делают в таких случаях?
Клавдия медленно прикрыла глаза – смотреть на него не могла, чувствуя, как ее накрывает опустошающая волна бесконечного, болезненного разочарования и какого-то мертвенного отчаяния.
– Я не знаю! – повторился он, окончательно разнервничавшись. – Специалистов надо спросить, что делать! Как-то правильно питаться, витамины какие-то пить! Гулять. Где-то я слышал, кажется, что женщинам с ребенком внутри надо ходить больше обычного.
Он замолчал, погрузившись в раздумья, и неожиданно показал, как именно, с его точки зрения, следует ходить больше обычного женщинам с ребенком внутри:
– Туда-сюда, туда-сюда, – и снова замолчал.
А Клавдия поняла, что раньше, оказывается, помирать было не время, а вот теперь оно точно настало! От облегчения, вызвавшего невероятную радость, слезы навернулись на глаза.
Клавдия хлюпнула носом, судорожно втянула в себя воздух и быстрым вороватым движением торопливо смахнула предательские слезы, чтобы он не заметил.
И, конечно, он заметил и сильно удивился.
– Клав, ты что плачешь? – недоуменно приподнял он брови.
– Это так, ерунда, – улыбнулась она сквозь слезы. – У меня теперь иногда случаются резкие перепады настроений. И слезливость повысилась.
– Так ты витамины-то пьешь, какие там надо? – забеспокоился Марк. – Ты у врачей консультировалась?
– У врачей я консультировалась, – четко отрапортовала она.
Он снова замолчал, посопел, подумав, посмотрел куда-то поверх ее головы и неожиданно спросил профессорским тоном:
– А где этот твой? Как его? Федя.
– Володя. Его зовут Володя, – терпеливо напомнила Клавдия.
– Какая разница Володя, Федя! – раздраженно пробурчал он. – Должен быть рядом, раз ты тут такая ходишь.
– Зачем ему быть со мной рядом? Ходить со мной туда-сюда?
Она вдруг развеселилась и окончательно пришла в себя от той ужасной глупости, которую вообразила себе всего на мгновение, и от того испуга, который пережила.
– Может, и ходить, если понадобится, – наставительно проворчал профессор Светлов. – Вот где он?
– Очевидно, работает, – посмеялась Клавдия его стариковскому недовольству.
– Работает, – передразнил он ее и неожиданно спросил еще раз: – Так витамины принимаешь?
– Принимаю, – широко заулыбалась Клавдия.
– Вот что ты веселишься? – попенял ей профессор Светлов. – Что тут веселого? Что мне теперь со всем этим делать? Как все правильно устроить?
– Не устраивай никак, – беззаботно отозвалась Клава. – Само устроится как-нибудь. – И спросила: – Ужинать-то будешь? Я тут наготовила вкуснятины.
– Буду, – буркнул он.
Она сноровисто накрыла стол, поставила перед ним тарелки со своими кулинарными выкрутасами и села напротив. Больше они ее беременность не обсуждали. Марк рассказывал про конференцию, про интересные темы, затронутые там, про свой доклад. Она привычно слушала, вникая во все подробности, подкладывала ему добавки, заваривала свежий чай, кивала, задавала вопросы по существу и тихонько радовалась, что ничего страшного-то не случилось.